Рассказы для всех

Так он по жизни "Айболитом" оказался: рожа перекосилась, чуть не плачет бедняжка. Тампонами протёр, чуть ли не облизал и укол засандалил. Блин, думаю, мало ёжику своих иголок. И понёс в операционную. Подождите, говорит, около часа. Ну, уходить как-то стремно - жду. Часа через полтора выползает этот лось. Табло скорбное, как будто у меня тут родственник загибается. И вещает: мол, как хорошо, что вы вовремя принесли бедное существо! Травма-де, очень тяжёлая: жить будет, но инвалидом останется... Сейчас, либе фройляйн, его забирать и даже навещать нельзя: ломняк после наркоза.

Я от такой заботы тихо охреневаю. А тут начинается полный ам энде. "Айболит" продолжает: "Пару дней пациенту (nоtа bеnе: ёжику!) придётся полежать в отделении реанимации (для ёжиков, н/// х?!!!), а потом сможете его забирать".

У меня, наверное, на лице было написано "А на хрена мне дома ёжик-инвалид?!"...

Он спохватывается: "Но, может быть, это для вас обременительно и чересчур ответственно ( ё-мое!!!). Тогда вы можете оформить животное в приют (б///я!!!). Если же все-таки вы решите приютить его, понадобятся некоторые бюрократические формальности…"

Понимаю, что ржать нельзя: немец грустный, как на похоронах фюрера. Гашу лыбу и спрашиваю: " Договор об опеке (над ёжиком, е///т!!!)?"

-отвечает: "А также характеристику из магистрата".

Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не закатиться, - переспрашиваю, а этот зоофил на полном серьёзе отвечает: "Нет, характеристика в отношении вашей семьи, фройляйн. В документе должны содержаться сведения о том, не обвинялись ли вы или члены вашей семье в насилии над животными (я изо всех сил гоню из головы образ Гельмута, грубо сожительствующего с ёжиком!). Кроме того, магистрат должен подтвердить, имеете ли вы материальные и жилищные условия достаточные для опеки над животным" (не слишком ли мы бедны для ёжика, с///ка!!!).

У меня, блин, ещё сил хватило сказать: мол, я посоветуюсь с близкими, прежде чем пойти на такой ответственный шаг, как усыновление ёжика. И спрашиваю: "Сколько я должна за операцию?"

Ответ меня додавил:"О, нет, -говорит, - Вы ничего не должны! У нас действует федеральная программа по спасению животных, пострадавших от людей".
И дальше - зацени: "Наоборот, вы получите премию в сумме ста евро за своевременное обращение к нам. Вам отправят деньги почтовым переводом (... восемь, девять - аут!!!). Мы благодарны за вашу доброту. Данке шен, гуторехциг фройляйн, ауфвидерзейн!"
В общем, домой шла в полном угаре, смеяться уже сил не было.

А потом чего-то грустно стало: вспомнила нашу больничку, когда тётка лежала после инфаркта. Как еду таскала три раза в день, белье, посуду; умоляла, чтобы осмотрели и хоть зелёнкой помазали… В итоге родилась такая максима: "Лучше быть ёжиком в Германии, чем человеком в России".

Источник публикации сайт "Звезда Души"
http://www.zvezdadushi.ru/

.

Дальше. Носки. Вам, видите ли, не нравятся грязные мужские носки. Нам они тоже не нравятся. Мы поэтому их и прячем от вас. Под диван, под ванную, в кладовку. Так не-е-ет! – Вася сделал язвительное выражение лица. – Вы их находите, вы их собираете, вы их кладете на видном месте. НА ФИГА??? На фига я вас спрашиваю. Чем вам мешает маленький комочек под диваном?

- Они же пахнут. – подала голос длинноногая брюнетка.

- Пахнут? Пахнут?!! – Вася взбеленился. – У вас целая тумба в прихожей с пузырьками и с зеркалом. Она тоже пахнет. Она не пахнет, она воняет! Всеми цветами радуги. Воняет так, что зайти нельзя. Хоть дверь не запирай – все равно ни один нормальный человек в такую вонь не полезет. Так нет – тумба у нас легализована. А ма-а-аленький – Василий показал двумя пальцами и скорчил жалобную физиономию – ма-а-аленький комочек под диваном – он у нас вне закона. Он у нас Бомж, бл*дь.
Ладно. Ладно. Я бы его и положил может на полку, но только у нас весь комод забит. У нас там трусы. Тру. Сы. Сколько нормальному человеку надо трусов? Двое. Одни стираются, другие носятся. Третьи на случай войны. А у нас что? – У нас комод забит бельем. Трусы, трусики, шортики, лифчики.. Зачем вам лифчики, девушки? ЗАЧЕМ???.. Чтобы мужчинам нравиться?.. ХА!!.. Хотите эксперимент? Хотите? Выйдите к любому мужчине в одном лифчике и засеките сколько он на вас продержится, засеките!.. Кто вам сказал, что мы любим лифчики? Мы ненавидим лифчики! Не! На! Ви! Дим!

Василий еще раз обвел глазами своих слушательниц. Девять пар глаз изумленно смотрело на него. Сердце психотерапевта дрогнуло и он опустил глаза. Ему стало стыдно за внезапный срыв. – Проффесионал не должен так поступать – сказал он себе.

- Ладно. На сегодня встреча нашего клуба “Давайте решать проблемы вместе” закончена – время наше истекло. Увидимся через неделю. До свидания, девушки.


Источник публикации сайт «Наша Планета»
http://planeta.moy.su/news/

.

- Изучать историю по документам, - коряво излагал экстрасенс, - все равно что психологию по трупу. В то время как у нас, можно сказать, под носом имеется живой источник исторических сведений, который ученые-негативисты отрицают, потому что называют шарлатанством, а объяснить не могут. Я говорю о генетической памяти. Вот, например, загипнотизировал я одного товарища и спрашиваю: что ты делал сорок лет назад? А ему всего тридцать два... Так он вдруг возьми и заговори со мной по-немецки. А сам - из немцев-колонистов, хотя языка уже не знает...

Значит, что? Значит, генетическая память... То есть говорил со мной не он, а кто-то из его предков. Или вот сегодняшний случай... - Экстрасенс небрежно указал на загипнотизированного добровольца. - Товарищ сам сказал перед сеансом - и вы это слышали, - что родился он восьмого апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года. Вот мы сейчас и попытаемся выяснить, что происходило за десять лет до его рождения...

Экстрасенс поднялся и подошел к своему подопытному.
- Вы меня слышите?
- Слышу, - безразлично отозвался тот.
- Продемонстрируйте нам, что вы делали восьмого апреля тысяча девятьсот тридцать восьмого года.

Что-то шевельнулось в остекленевших глазах, и подопытный встал. Неспешно, вразвалку он подошел к экстрасенсу и закатил ему зубодробительную оплеуху, от которой тот полетел прямиком в кресло.

- Что, сукин сын, вражина, троцкист?.. - лениво, сквозь зубы
проговорил подопытный, направляясь к обезумевшему от страха экстрасенсу. - Понял теперь, куда ты попал?

Далее произошло нечто и вовсе неожиданное. Лицо экстрасенса стало вдруг отрешенным, а в глазах появился бессмысленный стеклянный блеск. Судя по всему, он сам с перепугу впал в некое гипнотическое состояние.

- Понял, - без выражения, как и подобает загипнотизированному, ответил он.
- Тогда колись, сука, - все так же лениво продолжал подопытный. - Что ты делал, гад, до семнадцатого года?

Экстрасенс встал. Бесшумным шагом танцора он скользнул к подопытному и нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Подопытный взмахнул руками и упал в кресло. Глаза его вновь остекленели.

- Большевичок? - аристократически прищурясь, осведомился экстрасенс.
- Что же вы, милостивый государь? Подбивать народ против законной власти? Ай, нехорошо... Когда бы вы, сударь, знали, что вас теперь ждет... Или вы уже догадываетесь? Что-с?
- Догадываюсь, - безучастно произнес подопытный.
- Ну-с, а коли так, - со змеиной улыбкой на устах продолжал экстрасенс, - извольте отвечать, юноша, что вы поделывали в декабре пятого года...

Подопытный встал с кресла и, глядя исподлобья, огрел в свою очередь экстрасенса кулаком по скуле.

Тут нервы публики не выдержали, и явно неподготовленная к зрелищу аудитория, подвывая от ужаса, кинулась в дверь.
Когда спустя полчаса в помещение ворвался усиленный наряд милиции, подопытного можно было отличить от экстрасенса лишь по костюму. Лица обоих были побиты до полном неузнаваемости. На глазах у ворвавшихся экстрасенс брязнул по зубам подопытного (тот, естественно, упал в кресло) и, сотрясаясь от злобы, прошипел:

- Вор! Еретик! Собака косая!.. И дерзнул изрешти хулу на святую троицу? Кайся, страдниче бешеной, что творил еси со товарищи в то лето, егда мор велик бысть?..

Размахнувшийся подопытный был остановлен приемом самбо.


Источник публикации
http://www.liveinternet.ru/

Для тех, кто не в знает, Ironman (англ. "Железный человек") — сложнейший триатлон в мире. Трасса делится на 3 части: сначала нужно пробежать около 42 км вдоль берега, затем 3,86 км вплавь через океан и, наконец, 180,2 км на велосипеде. Отец и сын завершили и эту гонку вместе.

Позже, в телевизионном интервью отец - Дик Хойт рассказал, что когда Рик был еще в утробе матери, пуповина обвилась вокруг его шеи, отрезав доступ кислорода к мозгу. И когда родился Рик, врач, который ухаживал за ним, сказал Дику и его жене, что их сын никогда не сможет ни ходить, ни говорить и было бы лучше, чтоб они его бросили.

Но отец не смог этого сделать, а вместо этого принес на руках домой и с тех пор относился к нему как к любому нормальному ребенку. И вот однажды мальчик увидел по телевизору марафон и впервые попросил отца поучаствовать в таком же…

В одном из интервью Дика назвали героем, он лишь ответил: "Я просто люблю свою семью..."


Источник материала сайт "Мир позитива"
http://mirpozitiva.ru/pozitiv/flash/pozitiv79.html

.

Прибыв в Иерусалим, Ходж попросил таксиста высадить его у входа в Старый город. Потом он бродил по древнему лабиринту улиц, пока не нашел дешевый хостел у Храма Гроба Господня. У него было чувство, что это важно. Этот увенчанный куполом храм, предположительно построенный на том самом месте, где был распят и три дня спустя воскрес из мертвых Иисус Христос, считается самым святым для христиан местом. Ходж знал: то, что позвало его в Святую землю, исходило оттуда.

В один из первых своих дней в Иерусалиме Ходж проснулся пораньше и отправился прямо в церковь, чтобы помолиться. Он так глубоко ушел в себя, что утро успело перетечь в день, день - в вечер, а он все молился. Наконец, один из бородатых священников тронул его за плечо и сказал, что пора идти домой. Вернувшись в хостел, он долго лежал в постели без сна и в голове у него бродили мысли. Духовные мысли. Именно тогда Ходж впервые услышал Голос.

В сущности, услышал - неподходящее слово. Ходж, скорее, ощущал, как нечто отдается в его груди, как будто его тело превратилось в гигантский камертон или в рамку лозоходца. Вспомнив о крестном знаменье, которым осеняют себя католики во время молитвы, Ходж решил, что если вибрации исходят из правой стороны груди, с ним говорит Святой Дух, а если из основания грудной клетки - то это голос Иисуса. Если голос гудел в голове, это значило, что с ним говорит лично Бог-Отец.



Вскоре гул превратился в слова, велевшие Ходжу поститься 40 дней и 40 ночей. Это его не испугало. Напротив, он почувствовал теплое, умиротворяющее ощущение, потому что наконец-то получил ясные указания.

Не есть и не пить на первых порах оказалось просто. Однако примерно через неделю соседи по хостелу начали тревожиться. У них были причины: одежда Ходжа была грязной и вдобавок начала с него спадать. От него исходил отвратительный резкий запах. Он дергался, галлюцинировал и постоянно высоким голосом напевал одно слово: «Иисус».«Иисус... Иисус ... Иисус ...»

Ходж устроился в вестибюле хостела и начал говорить всем и каждому, что он - Мессия. В конце концов, управляющий хостелом решил, что так дальше продолжаться не может. Он не считал американца, называвшего себя Иисусом, опасным, однако тот отпугивал постояльцев. Кроме того, он уже видел такое раньше и знал, к кому следует обратиться за помощью.

Больница имени Сары Герцог лежит на крутом, выжженном солнцем холме на окраине Иерусалима. На ее обширной территории растут высокие кедры и душистые оливы. На минус пятом этаже расположен кабинет главного врача мужского психиатрического отделения Песаха Лихтенберга (Pesach Lichtenberg).

Лихтенбергу 52 года. Это худощавый мужчина в очках и с аккуратно подстриженной бородкой. Он родился в ортодоксальной еврейской семье в бруклинском районе Краун-Хайтс, закончил Медицинский колледж имени Альберта Эйнштейна в Бронксе, уехал в Израиль в 1986 году и с тех пор в основном работает в Больнице имени Герцог. За это время он успел стать одним из ведущих мировых экспертов по той особой форме сумасшествия, которая поразила Рональда Ходжа. Ее называют Иерусалимским синдромом.

Солнечным утром в конце лета Лихтенберг встречает меня в вестибюле больницы, в котором царит рабочая суматоха, улыбается и пожимает мне руку. «Вы опоздали! - говорит он, - с утра к нам привезли нового Избранного». Мы спускаемся в кабинет доктора. На книжном шкафу в нем лежит огромный шофар - изогнутый бараний рог, в который религиозные евреи трубят по особым праздникам. Один британец средних лет, которого лечил Лихтенберг, провозвещал с помощью этого рога пришествие Мессии - то есть, свое собственное. По словам психиатра, мы не можем встретиться с его новым пациентом и обсуждать случаи, над которыми сейчас идет работа, так как подобные вещи нарушают больничные правила. О прошлых пациентах он готов говорить, если я соглашусь изменять личные данные, как в примере с Ходжем. «Однако, - добавляет он, - это не означает, что мы не можем поискать для вас собственного мессию. Давайте на днях прогуляемся по Старому городу и, может быть, кого-нибудь найдем».

Психиатры шутят, что если вы говорите с Богом, это называется молитва, а если Бог говорит с Вами, то это сумасшествие. В Иерусалиме Бог, похоже, особенно разговорчив в районе христианской и еврейской Пасхи, а также Рождества. Это пиковые сезоны синдрома, который каждый год поражает примерно от 50 до 100 туристов, в основном евангельских христиан. Зачастую они просто ненадолго поддаются давлению религиозной истории Святого города - ощущают смятение, посетив Стену плача, или переживают цунами навязчивых мыслей, пройдя по Виа Долороза. Однако бывают и более тяжелые случаи, и тогда вроде бы нормальные домохозяйки из Далласа и, казалось бы, здоровые фабриканты инструментов из Толедо начинают слышать ангельские голоса, заворачиваются в тоги из простыней и исчезают в Старом городе, бормоча пророчества.

По оценке Лихтенберга, за последние два десятилетия он лечил более тысячи лжепророков и самозваных искупителей. Другими словами, когда - и если - истинный Мессия вернется (или придет впервые, в зависимости от того, во что верите лично вы), у Лихтенберга есть все шансы встретить его одним из первых.

Хотя существует большое искушение возложить вину за синдром на самый священный город Израиля, это было бы несправедливо. Или, по крайней мере, не совсем справедливо. «Это просто спусковой крючок, - считает Йорам Билу (Yoram Bilu), израильский специалист по психологической антропологии, работающий на богословском факультете Чикагского университета. - В основном люди, которые страдают иерусалимским синдромом, в прошлом уже лечились у психиатров». В «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» этого синдрома нет, однако и он сам, и родственные ему явления хорошо известны врачам. Например, существует Синдром Стендаля, которым страдают туристы во Флоренции под влиянием встречи с великими произведениями искусства. Это расстройство, впервые описанное в начале 19 века в книге Стендаля «Неаполь и Флоренция: путешествие из Милана в Реджио», характеризуется неожиданными обмороками, головокружением и галлюцинациями. С 1986 года известен Парижский синдром, почему-то поражающий в основном японских туристов в Городе света и характеризующийся острым бредом. Похоже, некоторые места сильно влияют на сознание.

Что именно происходит в мозгу в таких случаях, пока не совсем ясно. Веру трудно изучать и раскладывать по полочкам. Нейробиолог Эндрю Ньюберг (Andrew Newberg) из филадельфийского Университета имени Томаса Джефферсона несколько раз проводил нейровизуализацию, работая с людьми, переживающими особое религиозное воодушевление, и оказалось, что в такие моменты активность лимбической системы, центра наших эмоций, сильно увеличивается, зато активность лобных долей, которые обычно играют сдерживающую роль, начинает уменьшаться. «В экстремальных случаях это может приводить к галлюцинациям, и человек начинает верить, что он видит Бога или слышит голоса, - полагает Ньюберг. - Лобные доли не вмешиваются, чтобы сказать, что тут что-то не так, и дело заканчивается далеким от нормы поведением».

Обычный для Иерусалимского синдрома психоз развивается постепенно. Сначала жертва может начать испытывать беспокойство, нервозность, бессонницу. На следующий день может возникнуть непреодолимая тяга отделиться от своей туристической группы и отправиться в такие святые места как Храм Гроба Господня или вифлеемская Базилика Рождества Христова. За этим могут последовать ритуалы очищения - больные сбривают себе все волосы на теле, состригают ногти или пытаются отмыться от земной грязи. Затем такой больной может отправиться бродить по Старому городу, выкрикивая сбивчивые проповеди о том, что искупление близко. Иногда жертвы синдрома считают себя лишь мелкой шестеренкой большого процесса, которая выполняет некое небольшое задание, готовя почву для возвращения Мессии. В более тяжелых случаях психотический бред становится настолько глубоким и изощренным, что больной начинает считать себя Иисусом Христом. «Иерусалим - это во многом безумное место. Он ошеломляет людей уже не первое столетие, - говорит Билу. - Это чарующий город и многие внушаемые люди поддаются этим чарам. Я всегда завидую тем, кто живет в Сан-Диего, где практически нет никакой истории».

Другими словами, нельзя винить Иерусалим в том, что он - Иерусалим. Старый город представляет собой мозаику из святых мест - мечеть Аль-Акса, Западная стена на Храмовой горе, истертые камни, по которым предположительно ступал Иисус. Чем-то, кроме мешанины улиц, Иерусалим - как и любой другой город - делает специфическое сочетание легенд и архитектуры. В знаменитых городах, значимость и особость которых ощущается, когда ты просто идешь по их улицам, всегда важную роль играют декорации - как в театре. Изгиб улицы, гармония фасадов даже высокая концентрация неоновой рекламы - все это может создавать характерный образ места, впечатление значимости. Архитектурные факторы могут даже порождать духовные ощущения. Колоннады вокруг ватиканской Площади святого Петра, сад камней в храме Реан-дзи в Киото, колонны моста Джамарат у Меккси пронзают мозг должным образом настроенного посетителя лазерными лучами нездешнего. «Часть опыта, связанного с посещением подобных мест, - это переплетение прошлого и настоящего, - полагает Карла Бриттон (Karla Britton), историк архитектуры с архитектурного факультета Йельского университета. - Время как будто схлопывается. И многих из людей, посещающих святые места, подобное схлопывание времени психологически дезориентирует. Собственного говоря, сам по себе акт паломничества вполне умышленно нацелен на своего рода дезориентацию».

Само по себе это не делает человека сумасшедшим. «Многие приезжающие в Израиль чувствуют присутствие Бога, и ничего плохого в этом нет, - утверждает Лихтенберг. - Потом они говорят, как минимум, что с пользой провели отпуск. Не дай Бог психиатру совать нос в такие дела». Он улыбается, поглаживая бородку: «Вопрос, когда речь идет о вере, состоит в том, где проводить границу между нормой и ненормальностью. Если человек говорит, что он верит в Бога - все в порядке. Если он говорит, что верит в пришествие Мессии - это тоже нормально. Предположим, он говорит, что Мессия придет уже скоро - хорошо, перед нами настоящий верующий. Но если он говорит: «Я знаю, кто это и могу назвать имя!» - подождите секундочку, вот тут все - стоп!»

Когда люди с Иерусалимским синдромом оказываются в больнице, врачи зачастую просто выслушивают их, какие бы странные вещи они ни говорили. Потом, если они безопасны, их выписывают. Буйных лечат медикаментами и держат под надзором, пока не удается связаться с их родными или с консульством. В конце концов, лучшее лекарство от Иерусалимского синдрома - это просто убраться из Иерусалима. «Речь идет о кратковременном, но сильном разрыве с реальностью под влиянием обстановки, - полагает Билу. - Когда человек покидает Иерусалим, синдром идет на спад».

Начиная работать в Больнице имени Герцог, Лихтенберг ничего этого не знал. Однако в конце 1980-х годов, вскоре после его поступления в ординатуру, в больницу поступила 35-летняя христианка из Германии, незамужняя и в одиночестве путешествовавшая по Израилю. Он вспоминает, что она была изможденной, преждевременно поседевшей и очень образованной. Полиция задержала ее за то, что она приставала к туристам, рассказывая о скором возвращении Господа. «К нам она прибыла в блаженном состоянии, так как верила, что Мессия скоро придет, - рассказывает Лихтенберг. - Я тогда подумал, что она просто мешугене».

Однако в следующие несколько дней Лихтенберг сам пережил некую трансформацию. Его буквально заворожил случай немки. Его заинтересовало, как она переходит от почти экстатического восторга к откровенной враждебности и растерянности. В более маниакальные моменты она рвалась поделиться Благой вестью с доктором. В более депрессивные - бродила по палате, отчаянно пытаясь услышать замолкшие у нее в голове голоса. Она терла виски, как будто стараясь настроить внутренний радиоприемник на волну Бога.

Эта женщина провела в больнице месяц, пока врач не смог организовать ее отправку домой. Лихтенберг не знает, что произошло с ней, когда она вернулась в Германию, однако он до сих пор помнит мельчайшие подробности этого случая, хотя прошло уже больше 20 лет. «С ней было очень интересно говорить, но меня смущало, что тогда никто не одобрял такой подход. В те времена смотрели на дело иначе: "Значит, какую дозу она получает? Может быть, стоит повысить?"».

Впрочем, даже сейчас далеко не все психиатры отличаются такой склонностью к сочувствию. Например, сравнительно недавно один весьма авторитетный израильский врач поместил двух пациентов, каждый из которых считал себя Мессией, в одну палату, чтобы посмотреть, что произойдет. Оба они начали яростно обвинять друг друга в самозванстве и грозить адскими муками.

Самопровозглашенные пророки, движимые мессианскими видениями, стекались в Иерусалим веками. Некий плотник из Назарета был лишь самым харизматичным из них, и писали о нем больше, чем о прочих. Однако впервые Иерусалимский синдром был клинически описан только в 1930-х годах израильским психиатром по имени Хайнц Герман (Heinz Herman). В частности он упоминает об англичанке, которая была так уверена в скором Втором пришествии, что поднималась каждое утро на иерусалимскую гору Скопус с чашкой чая, чтобы приветствовать Господа.

В основном Иерусалимский синдром выглядит сравнительно безобидно, но бывают и пугающие исключения. В 1969 году турист из Австралии по имени Денис Майкл Роэн (Denis Michael Rohan) решил, что Бог велит ему поджечь расположенную на Храмовой горе прямо над Стеной плача мечеть Аль-Акса - одно из самых святых для мусульман мест. Пожар вызвал беспорядки по всему городу. Позднее Роэн заявил, что он должен был очистить Храмовую гору от «мерзостей», чтобы подготовить место для Второго пришествия. (Мечеть была восстановлена строительной компанией из Саудовской Аравии, принадлежавшей отцу Усамы бен Ладена.)

Позднее был американец, который поверил, что он - Самсон и попытался (безуспешно) извлечь камень из Стены плача. Была американка, которая решила, что она - Дева Мария, и отправилась в Вифлеем искать своего сына Иисуса. Несколько лет назад израильская пресса сообщала о 38-летнем американском туристе, который, проведя в Израиле 10 дней, начал бродить по окрестным холмам бормоча что-то об Иисусе. Его госпитализировали, но вскоре после этого он спрыгнул с галереи у приемного покоя - с высоты в 13 футов, - сломав себе ребра и повредив легкое.

По словам Лихтенберга в нередкие в Израиле периоды неопределенности и конфликтов, число его пациентов достигает пика. Например, в конце 1999 года, когда мир охватила нелепая паника из-за «Проблемы 2000» и люди не знали, смогут ли они после 1 января пользоваться банкоматами, Израиль был настороже, опасаясь наплыва в Иерусалим психованных религиозных фанатиков, ожидающих конца света. В то время к Лихтенбергу поступало до пяти пациентов в неделю. Израильские силовые ведомства боялись, что кто-нибудь попробует взорвать мечеть Аль-Акса, закончив работу, которую Роэн недоделал 30 годами раньше.

Одним из пациентов, который попал тогда в Больницу имени Герцог, был старик, торговавший недалеко от дома Лихтенберга чесалками для спины. Доктор знал его и знал, что он считал себя царем Давидом. «Был ли он психически больным? Конечно, - говорит Лихтенберг, пожимая плечами. - Но смысла держать его здесь я не видел. К сожалению, он недавно умер, а то я бы вас познакомил. Он с удовольствием бы с вами пообщался».



На следующий день в девять утра мы с доктором отправляемся бродить по узким улочкам Старого города. Мне это кажется хорошей возможностью взять у него интервью вне стерильных условий госпиталя. Плюс мы все еще надеемся найти хоть какого-нибудь мессию.

Запах тмина, куркумы и кардамона так силен, что у меня начинают слезиться глаза. Хотя доктор живет в Иерусалиме уже 25 лет, ориентируется он в извилистых закоулках Мусульманского квартала в лучшем случае посредственно. Несколько раз мы сворачиваем не туда, куда нужно, проходим по одним и тем же местам. Потом мы внезапно натыкаемся на арабского мясника, который свежует подвешенную на огромном ржавом крюке козлиную тушу. Мы сворачиваем в темный проулок и едва не сталкиваемся с дюжиной пожилых итальянок, облаченных в темные траурные одежды и несущих на сгорбленных спинах 6-футовый деревянный крест. Сбившись в кучу как сражающиеся за мяч регбисты и распевая латинские гимны, они движутся по остановкам Крестного пути, воспроизводя мучительное шествие Иисуса перед распятием.

Мы отходим с дороги, и они медленно шествуют мимо. Мы оба молчим. Когда они поворачивают за угол и исчезают из вида, Лихтенберг поворачивается ко мне: «Меня просто в дрожь бросило. А вас?» Я признаюсь, что меня тоже. Доктор просит меня описать, что я чувствую, как будто я один из его пациентов, и я бормочу в ответ о воскресной школе, в которую я ходил в детстве и густом запахе благовоний на пасхальном богослужении в сирийской православной церкви, которую посещал мой отец. Однако, пока я пытаюсь выразить эти чувства в словах, мой озноб проходит.

В сущности, точно так же отпустило и пациента, которого я назвал Рональдом Ходжем. Лихтенберг месяц лечил его в своем отделении антипсихотическими препаратами, и постепенно он начал понимать, что пережитое им не было реальностью. Он по-прежнему оставался дезориентированным, но стал спокойнее, начал сотрудничать с врачами и перестал слышать резонирующие в теле голоса. Американское консульство договорилось о его выписке и посадило его на самолет, отправлявшийся в Соединенные Штаты. Он вернулся к своей старой жизни.

Мы с Лихтенбергом идем в Храм Гроба Господня. У входа внутри находится Камень помазания, символизирующий то место, на котором снятое с креста тело Иисуса было умащено благовониями и укутано погребальными пеленами. Мужчины преклоняют у него колени, держа в руках зажженные свечи. Женщины целуют его и читают молитвы. Многие плачут. Все это выглядит очень трогательно.

Мы идем на восток к Стене плача. У нее молятся, раскачиваясь из стороны в сторону, ряды облаченных в черное мужчин с пейсами. Лихтенберг тихо подходит к стене и касается одного из ее огромных камней, потом наклоняется и целует его. Через несколько минут он оглядывается на меня и говорит: «Извините, сегодня мессий мы не встретили». Похоже, ему действительно передо мной за это несколько неудобно.

Позднее, за стаканом прохладительного напитка, Лихтенберг признается, что он иногда смотрит на своих пациентов не только отстраненным взглядом ученого. «Подозреваю, что когда к нам в больницу приходит человек и говорит, что он - Мессия, я испытываю не только клинический интерес, - говорит он. - Иногда, конечно, видно, что пациент напрочь лишен харизмы, и что это просто больной человек. Но да, признаю: за эти годы было сколько-то людей, которые вызывали некую надежду. Думалось: а ведь здорово бы было, если бы это был Он. До сих пор я каждый раз разочаровывался. Но никогда не знаешь, кто завтра войдет в дверь». Его сотовый телефон жужжит на столе - доктору пора обратно в больницу.

Когда Лихтенберг уходит обратно на работу, в воздухе разносится хриплый и присвистывающий голос муэдзина, созывающего через громкоговоритель мусульман на молитву. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Что это - странное могущество Иерусалима? Или просто результат гиперактивности лимбической системы? Мое ощущение выглядит для этого объяснения слишком глубоким - слишком духовным. Но с другой стороны, что может быть глубже нейрохимии?


Strannik 2012248689
26.03.2012


Источник публикации сайт «Наша Планета»
http://planeta.moy.su/news/

.

Так приятно баловаться игрой солнечных зайчиков, в то
же время надежно прикрыв свои глаза глухим козырьком от прямого солнечного
света... А потом, наигравшись, нырять обратно в свой уютный розовый мирок, к
жене, детям, квартире и любимой компьютерной игрушке...
А идеи... что идеи - они годятся лишь на то, чтобы выхватить что-нибудь
там-сям, да испустить романтический вздох: "Эх, а ведь в этом что-то
есть..." - и тут же скептически пожать плечами в ответ на чью-то попытку
показать, что на самом деле может стоять за этим "чем-то". Мол, куда нам до
вас, продвинутых... мы этого не понимаем. Еще бы, ну разве же хоть один
философствующий интеллектуал позволит какой-то идее всерьез поколебать его
идейно-фантазийный мирок..? Разве позволит он кому-то или чему-то лишить его
лишить его кайфа, получаемого от провозглашения своих авторитетных сомнений
в истинности общественных идеалов и привычно-научной картины мира...?
Разве признает он, что ответы на все его риторически-романтические вопросы
могут быть уже известны? Ведь это будет означать, что, быть может, уже пора
перестать наслаждаться их бесконечно-пустым повторением, и начать что-то
делать. А так не хочется теснить свой розовый мирок..."

Р.П.


Источник публикации сайт «" Современная метафизика "
www.newmetaphysics.narod.ru

.

Двойник мой собственный. Из ниоткуда. Беззвучно. Стоит, смотрит мне в глаза. Взгляд какой-то печальный, вымученный. В доме никого, дверь не открывалась, до нее несколько шагов. Да и кто мог ее открыть? Если я сам сижу и смотрю на себя же. Он не похож на меня и не близнец, а ОН это Я. Смотрим друг на друга в полной тишине, хлопаем глазами. Все замечательно.

А вы когда-нибудь видели своего двойника? Как вести себя в подобной ситуации мне никто и никогда не объяснял. Воспитан в духе соцреализма и атеизма. Быть того не может, но это есть. ОН это Я. Зимняя одежда, теплая шуба, только взгляд очень печальный и левая рука и плечо как-то непонятно смотрится, рукав почему-то пустой, с правой — все в порядке. Нас не учат нигде — ни в школе, ни в обществе — как вести себя в подобной ситуации. У нас нет этих знаний, их просто нет. Может кто-то и знает, не растерялся бы, но я таких людей не встречал. Спросить — Как дела? Как жизнь? Почему такой грустный? Или что?

Пока длилось это «или что?» — Он исчез. Был, и нет. Выключился как лампочка, как появился, так и пропал. Визит длился минуты две не больше. А мне что делать? Меня ждет вся команда. Посоветоваться не с кем, да и некогда. Да и что сказать? Мой двойник не выпустилменя из дома? Да и кому, кто поверит? Лучше бы не выпустил! Где наш разум? Ведь меня же предупреждали , предупреждали же: сиди дома никуда не езжай, а то будешь иметь такой вид как у двойника. Наше неверие, глупость, пустые амбиции очень сильно усложняют нашу жизнь.

Ключицу мне сломали в первой же игре. Очень неприятно слушать хруст собственных костей. Но меня ведь предупреждали! Был выбор! Выбор был, но я сделал по-своему и в итоге неделей позже стоял на месте своего двойника с таким же вымученным лицом, с пустым рукавом, левую руку мне плотно примотали гипсовой повязкой к груди. А как бы вы поступили на моем месте?

После встречи с двойником и инопланетянами стал более внимательным. Стал видеть предупреждающие осознанные сны. Заниматься только тем, что интересно. Оставил институт. Ушел с четвертого курса и никогда не жалел об этом. Господи, как мы учимся и у кого? Приобретаем знания ценой в пять лет жизни, которые нам никогда в этой жизни не пригодятся. А то, что нам необходимо получаем ценой трагических ошибок, не в силах помочь ни себе ни ближнему пытаясь в очередной раз переделать весь мир под свою личность.

Как сказали Пришельцы, переделать мы можем только себя, но крайне редко кто-то берется за это дело. А ведь каждый способен на очень многое. И с завидным упорством мы переделываем своих близких и дальних (войны, революции, путчи, перевороты, агрессия, злость и зависть).

- Мы не можем вам помочь, если вы сами не видите и не слышите ни нас, ни себя. Да и почему мы вам должны? Вы сами нарушаете Высшие Космические Законы (начиная с глав государств и заканчивая рядовыми жителями Земли ) и несете ответственность здесь и сейчас.

Так бы оно все и закончилось. Но продолжилось очень неожиданно. Если получая информацию, ты ее игнорируешь, то обязательно наступит время и место для убедительного доказательства. Итак, больница. Люди в белых халатах. Врачи. Медперсонал. Капельницы, инъекции, лекарства. Ампутация левой стопы. Операция прошла успешно. Мягкие уговоры врачей: Юра, все хорошо, ты жив, сделаем протез, научишься ходить, вот только в хоккей больше играть никогда не будешь.

ВСЕ ЭТО СОН, ТОЛЬКО СОН!

Я проснулся, в ужасе ощупываю свою ногу, сердце бешеным галопом проскакало где-то в затылке. Ф-фуууууу. Ерунда. Стопа на месте. Я успокаиваюсь и скоро засыпаю.

Но ведь меня предупреждали! Ведь предупреждали же?


Ужгород, май 1993 года.

Через несколько месяцев по глупости и по идиотской самоуверенности попадаю под колеса железнодорожной электрички. И вот я сижу на перроне Перечинского вокзала и смотрю на то место где только что была моя стопа. Ее нет. Она лежит оторванная, рядом лежат три оставшихся пальца, они подрагивают и шевелятся. Боль. Шок. Сдерживаю крик, истерику. Голос в голове: Если будешь орать, потеряешь и ногу и себя. Ведь тебя же предупреждали.

Подбежавшая первой медсестра, увидев меня с оторванной стопой в одной руке и оставшимися пальцами в другой, потеряла сознание и упала в обморок. Вторая оказалась покрепче, вколов в плечо обезболивающее, отобрала у меня из рук и то и другое, затянула жгут на бедре, накинув простынь на остаток ноги, бросив туда же оторванную стопу и пальцы, вместе с водителем «Скорой» отнесла меня в машину. Даже кроссовок мой не забыла, в отличие от ноги он остался цел. Постоянный голос в голове: Не ной, терпи, держись. Поговори с врачом, пусть пришьют. И только после обещания врача все пришить, мне дали наркоз. Я благодарен этому голосу, чей бы он ни был, явно не мой. Я благодарен всей медбригаде, операция длилась шесть часов, хирургу Шепляку В.М. и водителю скорой помощи – он дал мне свою кровь. Потеря крови была огромной. Итак, помощь подоспела вовремя.

Люди с сильными зодиакальными знаками, я телец и дракон, помощь получают редко, но метко. Как сказали инопланетяне такие люди приходят для помощи другим, а это надо знать и учитывать. А на другой день , отойдя от наркоза, я встал на костыли и вышел в коридор, думал все могу, пришили и пришили. Спасибо. Я не понимал что делаю, забыл на сколько тяжела травма. Швы разошлись, потеря крови, потеря сознания, остановка сердца, дыхания, клиническая смерть.

Зато я теперь точно знаю, что у человека есть душа. Где она у нас находится, как уходит и как возвращается, что человек испытывает в таком состоянии. Наша душа обладает и слухом и зрением и памятью и разумом. Вот только пользуемся мы этим крайне редко.

Резкий переход от очень болезненного состояния, резкое высвобождение души — это больше чем эйфория, даже состояние нирваны с этим не сравниться. Теперь я понимаю, как уходят из жизни святые и просветленные люди, они попадают на планеты высшего уровня.

Наша планета среднего уровня. Среди этих планет мы занимаем более низкое место. Таких планет много. Сколько? Я не знаю. Был на нескольких высших и низших планетах. Это можно назвать рай и ад. Высшие населены людской расой. Они красивы, похожи на нас. Светловолосы. Носят свободные прозрачные одежды. Всегда жизнерадостны. Живут в городах и на природе. В их зданиях нет стекол. Солнце меньше нашего, но нежаркое. Климат всегда мягкий, умеренно теплый. Интересны средства передвижения. Похожи на наши легковые автомобили, только без кабины, капота, слегка заострены спереди. Могут ездить и летать. Колеса отсутствуют. Взлетают вертикально и очень легко скользят в воздухе. Скорость и гравитация почти не чувствуются. В городах нет авто-пробок, население не многочисленно. Нет полных и толстых особей, все стройны и подтянуты. Пожилые люди отсутствуют. Кажется, что все они в одном возрасте, нет старших и младших, кроме, детей.

А вот низшие планеты – просто ужас. Солнце отсутствует. В темном небе луна, только очень большая. Тепла нет, освещение скудное. Ландшафт – скалистые горы, очень высокие и отвесные, из очень твердых пород. Населено даже не человекоподобными. Это — даже не обезьяны, а кровожадные и злобные сущности на четырех когтистых лапах, пожирающие себе подобных. Речь отсутствует. Вот это и есть настоящий АД.

Соединение трех составляющих (общение с инопланетянами, общение с двойником, клиническая смерть) заставляют очень изменить свою жизнь. Кстати, в хоккей я больше не играл никогда. Вот только в отличие от моего сна стопу мне пришили. Правда тогда я переехал в Ужгород, где все это и произошло. А если бы остался на Камчатке? Где следствие, а где причина? Почему кто-то знает наше прошлое, мы нет? И все-таки будущее можно изменить, а если изменить то как? Или это не наше будущее? В параллельном мире мой двойник живет раньше? Или это не он? Или это не я? И как он оказался там, если я здесь?

Начинаются поиски себя. Первое время хочется что-то кому-то постоянно доказывать. Ведь я же видел! Это же я общался!! Ведь это я такой молодец!!! А затем простое — зачем? И кому? Все эти доказательства забирают много сил и времени. Нет возможности состояться и кем-то быть. Открываются новые возможности? — Отлично. Интересно знать, кем ты был раньше? – Конечно.

Эпизоды посылались один за другим. Выделяю самые значимые.


Парижская коммуна.

Толпы орущих, снующих горожан на площади, мучительно и жадно убивающие друг друга. Кровь. Насилие. Брань. Нечеловеческие лица, нечеловеческие крики. Жажда убивать и быть убитым во имя свободы!? Неужели это мы? Да – это мы и я среди этой толпы. Я, вчерашний городской добропорядочный лавочник, с пикой в руках и вытаращенными глазами с перекошенной рожей убиваю с большим удовольствием своих сограждан и соседей только потому, что у них другое мнение о жизни. Заканчивается все очень быстро. Я бью одного из них пикой в лицо, он бьет меня штыком ружья в правый бок насквозь – на этом моя парижская жизнь заканчивается.

Зато начинается следующая. Год 1920. Опять революция, опять гражданская война, опять насилие, кровь, убийства, опять за свободу. Я, молодой царский офицер, отличный кавалерист, хорошо владеющий оружием, убивающий своих сограждан, воюю с Красной Армией и опять за свободу. Бесчисленные кавалерийские атаки на пулеметы, лава на лаву, свист пуль, шашек, картечь. Руки молодых солдат над головой – плохая защита от сабель.

Контузия. Плен. Лето. Теплушка. Эшелон идет на восток. Шинель с чужого плеча, щетина на лице, усталость и безысходность. Охрана бойцами Красной Армии. На вопросы не отвечают, в глаза не смотрят. Все ясно – расстрел. Рядом со мной мои товарищи, такие же офицеры. Лица замкнуты, все молчаливы. Обстановка тягостная.

Эшелон останавливается. Всех сталкивают под откос. Впереди ровное поле. Нас столкнули и расстреляли всех. Я видел, как погибают мои товарищи. Никто не кричал о спасении. Человек всегда хочет жить и это правильно. Мы бежали, я бежал — и только пули останавливали нас. Когда стихла пулеметно-ружейная стрельба, со всеми было покончено. Раненых не было. Полтысячи русских людей лежало в русском поле. Расстрелянных тоже русскими. Тоже за свободу!


Год 1943-44.

Я, молодой офицер Советской Армии, опять война, опять гибель товарищей. Постоянные бои, передовая, продвигаемся вперед, берем один город за другим, оплакивать погибших некогда, только вперед.

Я уже капитан. Зима 1944. В ближнем бою, в атаке не вовремя закончились патроны в ППШ, перезарядить не успел. Погиб от автоматной очереди почти в упор. Лицо немецкого солдата, убившего меня, помню до теперь, он погиб мгновением позже.

Три эпизода. Везде боевые действия. Везде гибель в возрасте до 30 лет. До боли все знакомо. Может достаточно войн и революций, если все так одинаково и безрадостно. Хотелось бы чего-то более содержательного.


Пришельцы:

Пока вы не поймете, что любая революция или война – это путь в никуда. Пока вы не поймете, что любая революция или война не сделала счастливым ни одного человека. Пока вы идете этим путем — это самоуничтожение. И никакая смена власти или президента не улучшит вашу жизнь ни на сколько.

Пока вы не ступите на путь самосовершенствования через познание себя и Высших Космических Законов — вы обречены. Высший смысл всей нашей жизни – САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ. Считайте это посланием ко всем ныне живущим»


Источник публикации
http://planet-nefelana.ucoz.ru/

.

Разрушение бывает только оттого, что проблема слишком долго задержалась и стала тяжелой.

На начальной стадии развития она может выйти ссорой, криком, скандалом. На более позднем сроке — ВЗРЫВОМ, разрывом, изменой, предательством. На самой последней стадии — повторением и развитием проблемы в жизни детей, внуков, оставаясь длинным, долгим следом в РОДУ.

Чем дольше проблема копилась, тем больше она развалит и завалит при своем разрешении. Но она никуда не исчезнет, не пропадет, не растворится, пока не выйдет, не пройдет все стадии своего выхода и разрешения.

Будто в коробочку закрывают люди свои не заданные вопросы, нерешенные проблемы, невысказанные эмоции. Ложатся слоями друг на друга пылинки земного пространства, и незаметно, превращаются в тяжелые камни.

Давят эти камни на ДУШУ своей тяжестью, приземляя ее и тормозя движение, приглушая полет.

И человек незаметно превращается в копилку каменных проблем ЗЕМЛИ. Он тяжелеет и грустнеет. Он все реже пропускает через себя ветер свободы и свет звезд. В нем все реже просыпаются НАДЕЖДЫ и все реже прорастают семена мечтаний.

И звезды все реже пробуждают его сердце для своего полета. Глаза тускнеют и все реже ищут в НЕБЕ свою единственную звезду, способную пробудить его каменеющее сердце. Его копилка земных проблем становится все тяжелее и тяжелее, и все сильнее притягивает к ЗЕМЛЕ земным способам защиты, рождая привычки, пробуждая аппетиты.

Человек, будто медленно превращается к камень, почву, землю, наполняясь ее продуктами, желаниями, аппетитами, страстями, чувствами и законами земли.

Он реже впускает в себя свежий воздух идей, чувств, страстей. Он, почти уже не верит в сказки, мечты, фантазии. А любовь его обрастает всем тем, что создает и дарит земля. Будто стелется по поверхности земли в поиске земных наслаждений, пытаясь забыться в них.

Его закрытая коробочка, в которую он спрятал свою ДУШУ от мира, от людей, от СЕБЯ, постепенно превращается в камень, обрастая все плотнее земной надежностью, практичным разумом, жестким расчетом.

Этот крепкий цемент защиты от непрактичного воздуха небес все ближе и ближе приближается к сердцу, где до последнего живет теплая и живая ДУША.
ДУША, хранящая свет звезд и память родного НЕБА. Она живет и зовет оторваться от ненужного, выпустить тяжелое и идти к главному.

Она старается пробиться ВСЕГДА, пока еще не умерла НАДЕЖДА, пока не завершился отмеренный ей срок. И у нее есть шанс ВСЕГДА, пока человек дышит, живет. У нее есть шанс успеть докричаться, достучаться и помочь открыть дверь, впустить воздух СВОБОДЫ.

И выпустить все лишнее, чтобы впустить все нужное ей, ДУШЕ, для роста, развития, полета, и продолжения своего вечного ПУТИ.

Пока жив человек, всегда есть шанс — НАЧАТЬ. Начать идти, начать дышать, начать искать, начать летать, начать мечтать, начать ЛЮБИТЬ. А значит, начать ЖИТЬ!

Дети летят по жизни, не успевая проконтролировать свои внутренние желания, чувства, слова, эмоции. Влетает в них теплый воздух ЗЕМЛИ, наполненный желаниями, чувствами, мыслями, и проскользнув через ДУШУ, вылетает обратно. Чтобы наполниться свежим воздухом желаний, идей, чувств, мыслей заново. Что нужно ДУШЕ, то запустит механизмы действий, откроет новые желания, родит новые чувства и осветит новый поворот. То, что не примет ДУША, то легко покинет пространство ее и не задержится песком сомнений, сожалений, тревоги. Они быстро выпускают пыль обид, неудовлетворения, легко ссорятся, выясняют отношения, расстаются с теми, кто тормозит полет и тащит за собой НЕНУЖНОЕ их ДУШЕ.

Душа детей легко дышит воздухом СВОБОДЫ. Ей не приходится цепляться за поверхность земли, стараясь находить на ней источники питания, насыщения, обогащения. Ей еще не приходится отказываться от СВОБОДЫ ДУШИ ради жадного, вечно голодного, тщеславного и пугливого ТЕЛА.

Вдохните свежий ветер СВОБОДЫ, неба, наполните его светом звезд, надеждой на лучшее и верой в СЕБЯ и свою ДУШУ. И выпустите все то, что мешает вам свободно дышать, мечтать, желать, искать, делать, ЛЮБИТЬ.

Не держите свои проблемы, не копите свои недовольства, обиды, не сдерживайте эмоции. Выясняйте отношения, ссорьтесь, ругайтесь, выпускайте обиды и расставайтесь с ненужным. Главное, не отступайте от поиска ответов и решения вопросов, которые тормозят и мешают.

Не позволяйте превращать себя в камень, закрываясь от мира, жизни, звезд, людей и СЕБЯ. Позвольте своей ДУШЕ летать, дышать, надеяться, любить и верить в свою ВЕЧНОСТЬ.

Не прячьте свою ДУШУ в коробочки проблем. Не превращайте свою жизнь в хроническую проблему, в подавляемую эмоцию, лишая ее СВОБОДЫ, ЛЮБВИ, СВЕТА ЗВЕЗД и НАДЕЖДЫ НЕБА, ВЕРЫ вечного в ВАШУ ДУШУ.

Не разрешаемых проблем нет. Есть страх потерять то, что и так потеряется… СОВСЕМ СКОРО. Ведь жизнь того, за что цепляется страх, ТАК КОРОТКА.
Держитесь за ВЕЧНОЕ. И тогда ваш полет и ваша дорога не закончится НИКОГДА!!!

Мирхазитдинова Лиля


Источник публикации
http://svet-adonai.com/14389-2/#more-14389

.

С этого момента вы «активированный донор». Это значит, что где-то на Земле есть человек, который готовится к трансплантации. Готовится стать реципиентом вашего костного мозга. И донор не может знать своего реципиента, таковы правила. Максимум, что вам могут сказать: что ваш реципиент мальчик из России, или женщина из Голландии, или девочка из Канады.

Вас быстро обследуют, дают общий наркоз и выкачивают из тазовых костей немного костного мозга. Костный мозг выглядит как кровь ярко-красного цвета. А ваши тазовые кости на несколько дней становятся мягкими, прогибаются, если нажать на них пальцем. Это быстро проходит. Вы уезжаете домой. А врач кладет ваш костный мозг в контейнер и везет реципиенту. Вы не знаете куда.

Проходит три года. Если ваш костный мозг прижился, если ваш реципиент выжил и выздоровел, то вам звонят и спрашивают, не хотите ли вы познакомиться с реципиентом. Вы можете отказаться. Ваш реципиент тоже может отказаться от знакомства с вами. Но если оба согласились, то вы опять летите во Франкфурт, за вами опять присылают машину и вас опять везут в город Биркенфельд. На Встречу.

Встреча происходит в большом и почти никак не украшенном зале. Что-то вроде столовой при клинике. Там металлические столики и простое угощение: канапе, пирожные, лимонад. Я был там несколько лет назад вместе с другом моим доктором Мишей Масчаном и группой российских детей, Мишиных пациентов, перенесших неродственную трансплантацию костного мозга. Детей наших было пятеро или шестеро. Они ели пирожные и начинали уже скучать. А мы с Мишей стояли поодаль у окна и ждали, когда придут доноры.

Потом открылась дверь и вошла молодая женщина лет тридцати. Худенькая и нескладная блондинка. У нее был очень растерянный вид. Она не знала, куда ей идти. А мы знали. С первого взгляда.

«Господи! — прошептал доктор Миша. — Такого не может быть!» Эта худенькая блондинка была похожа на одну из наших девочек, как старшая сестра бывает похожа на младшую. Ошибиться было невозможно. С первого взгляда было видно, что у женщины и у девочки совпадают ДНК.

Миша подошел к блондинке, спросил имя девочки, которую блондинка ищет, и, разумеется, блондинка искала именно ту девочку, про которую мы думали. Миша представился, сказал, что это он доктор, который делал трансплантацию, повел женщину через зал знакомиться с девочкой. Блондинка что-то щебетала по-английски. А потом увидела девочку, замерла и прошептала: Mein Gott! Das bin doch ich als Kind! Я не знаю немецкого, но я понял, что она сказала: «Господи, это же я в детстве».

Наша девочка, кажется, испытывала подобные чувства. Она встала и, раскрыв рот, молча смотрела на себя взрослую. Когда прошло первое потрясение, женщина рассказала нам, что она неудачливый юрист из Мюнхена, и что эта девочка — первая в ее жизни удача. А мы ей рассказали, что девочка из Сибири, и что ей тоже изрядно повезло с неудачливым юристом из Мюнхена. Надо было шутить как-то, тем более что вокруг происходило черт знает что такое.
Явился двадцатипятилетний панк из Торонто, весь в цепях и с красными волосами. Но, несмотря на красные волосы, он был как две капли воды похож на нашего мальчишку из Таганрога. Пришел американец, живущий на Гавайях, и наша девочка из-под Тулы выглядела как его родная дочь. Женщина из Португалии больше была похожа на нашу девочку из Архангельска, чем девочкина родная мать…

За соседними столами происходило примерно то же. На всех европейских языках люди выкрикивали: «Господи! Это же я в детстве!» Обнимались, смеялись, плакали, гадали, какая может быть связь между голландцами и канадцами, шотландцами и удмуртами, испанцами и поляками… Некурящий доктор Миша сказал: «Пойдем на улицу покурим. Невозможно же смотреть на это наглядное свидетельство того, что все люди братья». В это время отворилась дверь, в зал вошла полная женщина лет сорока и закричала зычно по-английски: «Где этот русский мальчик?» Единственный из наших детей, который еще не нашел своего донора, был совершенно на эту женщину не похож. «Ну слава богу, — сказал доктор Миша. — Хоть эти не похожи друг на друга как две капли воды. Хоть как-то разбавляется экзистенциальное напряжение». Мы подозвали женщину, познакомили с ее реципиентом. Она села рядом с мальчишкой на корточки, принялась щипать его за щеки, трепать ему вихры, подарила медведя… Потом подмигнула нам и сказала: «Сейчас придут мои дети».

Через минуту в зал вошли дети этой женщины, близнецы. Наш мальчишка из Оренбурга был похож на этих близнецов из южной Англии как третий близнец.

© Валерий Панюшкин

Источник публикации
http://ibigdan.livejournal.com/12473888.html

.

Я вновь было заголосила, но сестра меня быстренько осекла:

- Это я уже видела и слышала в воротах, давай по факту!

- Галя, Галя! Вырастили мы в семье уголовника - рецидивиста! И откуда только это в н -Ой, ем?!! Ведь мы порядошная семья, инженер и библиотекарь, почти што интеллигентные люди, и такое горе, такое горе!!!

- Я,тебя щас, за виски возьму, если ты не станешь членораздельно излагать суть проблемы, - заявила сестра, и уже было потянулась к мои, шибко поредевшим, вискам.

-Кай! - произнесла я с надрывом, -и хотела снова символически начать посыпать голову пеплом, но сестра гаркнула так, что я опять передумала.

-Ты меня доведешь! Чо Кай-то?!! - Уголовником стаааал, - завыла я, отодвигаясь на всякий случай подальше.

- Тьфу,- в сердцах произнесла сестра, и стала было поднимацца.
Я подскочила, схватила ее за руку и потащила в баню.

- Чо? труп штоля в бане прячете?- предположила сестра.

- Хуже,- ответила я, растопыривая двери бани.

В бане ударил в нос запах сухих березовых веников и Проскуринской таволги, кою я добавляю в воду для запаривания веника, с дальнейшей поддачей на каменку (рекомендую).

В комнате для оддыха, стоявшая большая деревянная лавка, была покрыта богатой овчиной, размером два на полтора.

-Вот!- торжественно произнесла я. -Чо вот -то?!!- сестра начинала терять терпение, а это было опасно для моей жизни.

- Кай где то украл! - выдала я, и с опаской оглянулась на двери.

- Чо, и сам постелил? - съехидничала сестра.

-Нет, постелил Васька, унес спод ворот с улицы, под самые ворота прям и принес!

- Добытчик,- завистливо протянула сестра.

-Так это уже вторая шкура,- сказала я.

- А первая где? -Так ты на ней сидела!

У сестры вдруг случился нервный тик, и она заорала:
- В соучастники хотите втянуть - не получицаа! Я тут не при делах, я тут, можно сказать, мимо проходила.

-Ладно, не ори,это далеко еще не все!

- А гомонки он не приносит? - вдруг проявила заинтересованность сестра. -Давай я ему дам понюхать свой гомонок, только ты его с вольера потом выпусти.

- Ага! Щас! и не мечтай. Во первых мой гомонок дома, а во вторых у меня тама денег нет. - Пока не приносил,-продолжила я,- но если правильно подойти к этому вопросу, то не исключена и такая вероятность, стала я интриговать сестру.

-Чо еще то спер?

И я стала перечислять:

- одёжа деццкая - 2 штук
- полУвер мужеский - 1 штук
-соль каменная в пачках - 2 штук (сцуко по газону всю растащил, теперь тама трава не растет!!)
-подушка перьевая в наволочке - 1 штука
-игрушки деццкие в ассортименте - немеряно

-Хватит, остановись! - вдруг прервала меня сестра ( я так поняла што от зависти).- Вы определились, кто их вас двоих с Васькой на кичу пойдет?- Вот щас дядя в погонах придет, и ты ему расскажи, што это все тебе кобель по ночам носит.

Сестра немного помолчала, а потом добавила:

- Может и кобель, токо с именем другим,- и пошла в дом, а по дороге покосилась на кресло с овчиной, в коем намедни барыней восседала.

Я поплелась за ней в дом, отвечая по дороге на телефонный звонок:

- Мам, привет! чо делаешь? - задала дежурный вопрос дочь, и без перехода: - Чо сёдни Кай украл?!!

-Тьфу, чертыхнулась я!- Ты бы лучче поинтересовалаь в каталажке твой отец уже или еще нет!

- Ну, маааам,- чо шуток не понимаешь? - Это ты нам этого уголовника приперла, с плохой наследственностью! -Мам, это же ЛАЙКА!!! Это же ОХОТНИК!!! Пёс выполняет свой долг, ночью охотицца, и приносит добычу в дом! В чем проблемы?

-Вот посодют нас с оццом, узнаешь тогда в чем проблемы,- сказала я , и отключилась.

Сразу вспомнила, как умилялись этому маленько комочку, который нам привезла дочь из Краснодара. И ведь не сообразила, бестолочь, что зря имена не даюцца. Это я уже потом поняла почему их фамилия - лайки, когда эта сволочь, ночи напролет стала лаять под окнами. Выгуливать в лес муж не может, (слава Богу, что не охотник!!!) у него футбольные интересы, которые в семье возведены в ранг СВЯТЫХ , а потому нашли выход - после 10 часов вечера выпускать кобеля на гульки. Уж он радехонек - пробежит по деревне, и тогда уже не я одна не сплю, а вся улица, ибо всех собак на уши поставит, со всеми поздороваецца, и раскажет каждой что о ней думает! Имеет право, они за забором, а он тут- никакого риска!

Посидели еще с сестрой, поговорили ни о чем, а тут и Василий подгрёб. Ужин стребовал, а опосля вопрос мне адресовал:

- Видала чего добытчик сегодня припер?!

У меня и серрдце в пятки ушло.

-Чоооо?!!!! - в голос завопили мы с сестрой

- Тормозок с комплектом пустых пластиковых ёмкостей!

- Сволочь! наверное у рабочих стащил! - Мальчик то умнеет (это он так Кая называет), не оставляет теперь у ворот добычу, а приносит через огород, сразу себе в будку.Налицо, так сказать, профессиональный рост намечается. И, муж, весело ухмыльнулся, что меня, несколько возмутило.

- А я думаю, что эти плошки тебе очень скоро пригодятся, сказала я, напустив в голосе туману.

-Чо это? Я с пластмассы не ем. - возмутился муж.

-Ах,да! тебе скоро жестяные казенные плошки выдадут, ежели ты не угомонишь своего кобеля, - выдала я злорадно мужу, - тебе и пластмасса ТАМ хрусталем покажецца!

(продолжение следует по ходу развития событий)


Источник публикации сайт «Из жизни.ру»
http://nashaplaneta.su/news/

.

Он смотрел на нас совершенно не младенческим взором и, казалось, метал вокруг молнии. Ослабевшая при родах мать смотрела на нас измученными, но счастливыми глазами. Представившись чужеземными знахарями, мы оказали ей первую помощь и заодно убедились, что ни мать ни младенец при родах не пострадали. Посулив сыну хозяйки великую будущность, мы оставили ей некоторую сумму денег, способную поддержать семью первое время, не вызывая зависть соседей. С тем мы удалились. С большим удовольствием мы забрали бы этого младенца с собой, но было очевидно, что вмешиваться в действия Галактики мы не имеем права. Простодушная мать спрашивала у нас о грядущей судьбе своего новорожденного сына. Будучи не в состоянии объяснить ей, что такое Галактика, мы смогли только дать понять, что любой земной владыка в сравнении с этим младенцем — плесень.

Шли годы, ребенок рос, приспосабливая свое сознание к земным условиям. Наши лазутчики незаметно опекали его. готовые прийти на помощь в любой сложной ситуации. Повзрослев, он захотел посетить Центр. Без труда вычислив приставленных к нему Хранителей, он потребовал у них сопроводить его к нам.

Отказавшись от летательного аппарата, он пустился в путь караванными путями, доставив нам массу хлопот. Не однажды мне и Хранителям пришлось вступать в схватки с разбойниками, отводя их удары от этого каравана. Купцы, бывшие его спутниками, решили, что юношу хранят демоны, и задумали пытками узнать у него о методах управления нечистой силой. Нас поразило, что сам инспектор пальцем не пошевелил, чтобы освободиться от купцов. Вытирая о плащ мокрую саблю, я спросил его о причине такого странного поведения. Ответа его я не понял. Он говорил о своем мире. откуда он пришел. Убийство и насилие у них являются чем-то таким…ну неприличным что ли. Я понял, что это далекий от землян народ, потребности и проблемы которого отличаются от всего нам известного. Оставшуюся часть пути я мучился вопросом, почему послали именно его?

Добравшись в Центр, мы ввели его в курс нашей работы. Осмотрев лаборатории и проверив работу Чинтомани. он собрал нас на совещание. Его миссия была нам непонятна. Возможности неизвестны. Зато мы представляли себе его полномочия. Их как раз хватило бы для организации того самого конца света, о котором с пеной у рта возвещали разнообразные пророки. Он не стал делать тайны из своей миссии. Она показалась нам в его интерпретации простой и понятной. Целью его деятельности было включение Земли в Эгрегор Галактического Гения. Они там обнаружили в менталитете Гения Земли некое родственное качество. позволяющее непосредственно подключить его к сознанию Гения Галактики, что позволило бы создать на Земле естественный Галактический Центр. Ситуация на Земле оказалась завязанной на слишком многие процессы в Галактике, чтобы пускать ее на самотек. Он называл это родственное качество Вселенской любовью, или любовью Космической.

Вобщем-то, если считать любовь методом установления связей, то есть создания системы, то пожалуй…

Мы молчали. Цели Галактики обсуждать нам было бессмысленно. Один из нас довольно вяло предложил избрать его Повелителем Земли. Так и было сказано «избрать». Этот энтузиаст был руководителем наших славных теоретиков. Практики загоготали, ибо издаваемые нами звуки нельзя было даже назвать смехом. "Пусть они там. в Галактике, пришлют нам мощные боевые излучатели, — сказал я, — иначе нам с такими «выборами» за сто лет не управиться". "Нет. — возразил Инспектор. — Это качество необходимо вырастить." Он сказал, что пойдет в мир и будет сеять семена. Мы не поняли суть такого садоводства, так как до сих пор знали и использовали только путь эволюции, при котором отбирается лидирующая по признакам группа и всячески культивируется в ущерб остальным менее перспективным. Он же собирался взращивать в душах нечто и нечто. Качества этого мы не могли понять, как и измерить. Он же не мог нам объяснить это более доходчиво, так как понятие такое у нас отсутствовало в принципе.

Тогда он удалился от нас и провел в уединенном размышлении месяц. По истечении этого срока он объявил, что добился искомого качества от своего нового тела и теперь нам его продемонстрирует. Мы собрались. Это было как-то странно. Впервые после плаванья в лаве вулкана меня била крупная дрожь. Эту бы Космическую любовь мне во время какой-нибудь битвы, близко никто не подйдет, а дальние сразу убегут. Если вам в момент резкого объяснения с недругом на лицо положили бы сильно кремовый торт, за шиворот одновременно влив горячего и жирного бульона, ну вот примерно это. Он огорчился, сказал, что мы не готовы. Главный наш теоретик, придя в себя, по размышлении пообещал, что мы попробуем подготовиться к следующему разу. Я, однако, твердо решил, что в этот следующий раз ноги моей в Центре не будет. Но инспектор, видимо, и сам что-то понял. Сказал, что с нами трудно. Мы все-таки являемся пережитком предыдущих эпох и сильно отягощены атавизмами сознания, а качество это новое, и проращивать он будет его среди нового поколения людей. Словом — каждому свое. Мы не обиделись. Им там из Галактики виднее. И он ушел.

На этот раз мы его все-таки отвезли. Его сперва сопровождали Хранители, но он их выгнал. Сказал, что они портят ему чистоту эксперимента. Оставшись один, он стал вербовать учеников среди людей и из них пытался прорастить это свое нечто. Мы все не сговариваясь начали проводить в Центре тренировки. Никто из нас не хотел быть реликтом. Я и раньше иногда включался в цепи Галактики. Год тренировок позволил мне полностью растворяться в сознании Галактического Гения.

Между тем, инспектор шел к своему скорому и неизбежному концу. Его проповеди вызвали брожение в народе и открытую злобу духовенства. Ученики же его… они были лишь учениками. Он запретил нам за собой следить, и лишь на четвертый день его ареста мы получили известие от Хранителей, оказавшихся в городе. Наш летательный аппарат смог прибыть только к концу драмы. Инспектор был еще жив. вернее притаился в погибающем теле. Мы забрали его, вызвав переполох среди собравшихся для похоронного обряда людей. Освободив тонкое тело от трупа, мы вернули его на корабль, все это время дожидавшийся на орбите. Я хотел взглянуть на инспектора в естественном виде. но не решился. Эти инопланетяне из отдаленных мест Галлактики бывают иногда странноваты для нашего восприятия. Он же был мне симпатичен, и я как-то привык к его земному облику....


Полностью произведение можно прочитать на нашем сайте
https://strannikisveta.forum2x2.ru/t176-topic#1150

.

Хочу жить, как живет телевизор в нашем доме. Хочу иметь особенное место и собирать семью вокруг себя. Чтоб меня слушали, не перебивая и не задавая вопросы, когда я говорю. Хочу быть центром внимания.

Хочу, чтоб мной занимались, как занимаются телевизором, когда он перестает работать. Хочу быть в компании отца, когда он возвращается домой, даже уставший. Чтоб моя мама, вместо того, чтоб игнорировать меня, шла ко мне, когда остается одна и грустит. Хочу, чтоб хоть иногда, мои родители оставляли все в стороне и проводили не много времени со мной. Боже, я не прошу многого… Я только хочу жить, как живет любой телевизор.”

– Кошмар! Бедный мальчик! – воскликнул муж учительницы. – Что ж это за родители такие?!

Она со слезами на глазах ответила:
– Это сочинение нашего сына…

.

Она прощала мужу агрессию, невнимание, стремление заново пережить молодость. Но и не позволяла мешать ей жить степенно, понимая каждую минуту. Так она решила жить с тех пор, как узнала, что больна. Болезнь съедает ее месяц за месяцем и скоро победит. Первое желание острой нужды — рассказать о болезни. Всем! Чтобы уменьшить всю нещадность правды, разделив ее на кусочки и раздав родным. Но самые тяжелые сутки она пережила наедине с осознанием скорой смерти, и на вторые — приняла твердое решение молчать обо всем.

Ее жизнь утекала, и с каждым днем в ней рождалась мудрость человека, умеющего созерцать. Она находила уединение в маленькой сельской библиотеке, путь до которой занимал полтора часа. И каждый день она забиралась в узкий коридор между стеллажами, подписанными старым библиотекарем «Тайны жизни и смерти» и находила книгу, в которой, казалось, найдутся все ответы.

Он пришел в дом любовницы. Здесь все было ярким, теплым, родным. Они встречались уже три года, и все это время он любил ее ненормальной любовью. Он ревновал, унижал, унижался и, казалось, не мог дышать вдали от ее молодого тела. Сегодня он пришел сюда, и твердое решение родилось в нем: развестись. Зачем мучить всех троих, он не любит жену, больше того — ненавидит. А здесь он заживет по-новому, счастливо. Он попытался вспомнить чувства, которые когда-то испытывал к жене, но не смог. Ему вдруг показалось, что она так сильно раздражала его с самого первого дня их знакомства. Он вытащил из портмоне фото жены и, в знак своей решимости развестись, порвал его на мелкие кусочки.

Они условились встретиться в ресторане. Там, где шесть месяцев назад отмечали пятнадцатилетие брака. Она приехала первой. Он перед встречей заехал домой, где долго искал в шкафу бумаги, необходимые для подачи заявления на развод. В несколько нервном настроении он выворачивал внутренности ящиков и раскидывал их по полу. В одном из них лежала темно- синяя запечатанная папка. Раньше он ее не видел. Он присел на корточки на полу и одним движением сорвал клейкую ленту. Он ожидал увидеть там что угодно, даже фотокомпромат. Но вместо этого обнаружил многочисленные анализы и печати медучреждений, выписки, справки. На всех листах значились фамилия и инициалы жены.

Догадка пронзила его, как удар тока, и холодная струйка пробежала по спине. Больна! Он залез в Интернет, ввел в поисковик название диагноза, и на экране высветилась ужасная фраза: «От 6 до 18 месяцев». Он взглянул на даты: с момента обследования прошло полгода. Что было дальше, он помнил плохо. Единственная фраза, крутившаяся в голове: «6-18 месяцев».

Она прождала его сорок минут. Телефон не отвечал, она расплатилась по счету и вышла на улицу. Стояла прекрасная осенняя погода, солнце не пекло, но согревало душу. «Как прекрасна жизнь, как хорошо на земле, рядом с солнцем, лесом». В первый раз за все время, которое она знает о болезни, ее заполнило чувство жалости к себе. Ей хватило сил хранить тайну, страшную тайну о своей болезни от мужа, родителей, подруг. Она старалась облегчить им существование, пусть даже ценой собственной разрушенной жизни. Тем более от этой жизни скоро останется только воспоминание.

Она шла по улице и видела, как радуются глаза людей оттого, что все впереди, будет зима, а за ней непременно весна! Ей не дано больше испытать подобное чувство. Обида разрасталась в ней и вырвалась наружу потоком нескончаемых слез…

Он метался по комнате. Впервые в жизни он остро, почти физически почувствовал быстротечность жизни. Он вспоминал жену молодой, в то время, когда они только познакомились и были полны надежд. А он ведь любил ее тогда. Ему вдруг показалось, что этих пятнадцати лет как не бывало. И все впереди: счастье, молодость, жизнь… В эти последние дни он окружил ее заботой, был с ней 24 часа в сутки и переживал небывалое счастье. Он боялся, что она уйдет, он готов был отдать свою жизнь, лишь бы сохранить ее. И если бы кто-то напомнил ему о том, что месяц назад он ненавидел свою жену и мечтал развестись, он бы сказал: «Это был не я».

Он видел, как ей тяжело прощаться с жизнью, как она плачет по ночам, думая, что он спит. Он понимал, нет страшнее наказания, чем знать срок своей кончины. Он видел, как она боролась за жизнь, цепляясь за самую бредовую надежду. Она умерла спустя два месяца. Он завалил цветами дорогу от дома до кладбища. Он плакал, как ребенок, когда опускали гроб, он стал старше на тысячу лет…

Дома, под ее подушкой, он нашел записку, желание, которое она писала под Новый год: «Быть счастливой с Ним до конца своих дней». Говорят, все желания, загаданные под Новый год, исполняются. Видимо, это правда, потому что в этот же год он написал: «Стать свободным». Каждый получил то, о чем, казалось, мечтал. Он засмеялся громким, истеричным смехом и порвал листочек с желанием на мелкие кусочки…

Источник публикации
http://www.baby.ru/blogs/post/180347055-114080488/

.

Однажды ночью девушка услышала голос, который сказал, что она особенная (лучше всех), и уже много раз перевоплощалась на этой земле (в основном в Кемеровской области), и что у нее высокая миссия лечить людей. Я подозреваю, что это телевизор у соседей по бунгало чего-то набормотал, но девушка утверждала, что голос был свыше и что она уже давно, еще будучи в России, видела, что потоки у людей не текут, как положено, а булькают кое-как. Только раньше она думала, что это дерьмо, а оказалось, прана.

Родители не обрадовались ее высокой миссии, и настаивали на скорейшем возвращении. Возвращаться она отказалась и сообщила, что первоочередные задачи у нее совсем другие: остановка внутреннего диалога и обретения своего истинного «Я». Тогда отец предложил выпороть ее ремнем, чтобы внутренний диалог сразу остановился. Она оскорбилась и прервала все контакты с родителями. Если честно, ей было за них стыдно. Мало того, что они не умели силой мысли творить вокруг себя прекрасную реальность, так еще никогда не слышали про «разотождествление с ложным эго», колхозники.

Целительство оказалось намного выгодней пересдачи бунгало. Особенно на Бали. Бали — это вам не Индия, где за копейки приходилось трудиться в поте лица, рисуя священные мандалы и штопая заношенные до дыр тонкие тела дауншифтеров. На острове миллионеров совершенно другие расценки на чудеса. Да и контингент тут другой: уставшие от жизни финансисты, взбрыкнувшие президенты банков и психанувшие администраторы бутиков Боско Де Чельеджи. И, конечно, им всем требовалась экстренная помощь – чакры у них давно плесенью поросли, да и на карму без слез было не взглянуть. Самая дорогая услуга по прейскуранту был выход из круговорота сансары. Но наша целительница объявляла цену, даже не моргнув третьим глазом.

А духовный рост тем временем пер дальше. Девушка уже могла одной мантрой заряжать сакральные амулеты, так что они приобретали невероятные защитные свойства. Она попробовала окучить амулетами большой сегмент австралийских серферов, но те плевали на защиту. Наоборот, просили ее устроить хотя бы малюсенькое цунами или на худой случай сдвиг тектонических плит, чтобы пошла волна. Для нашей девушки не было ничего невозможного — вопрос цены, но серферы хотели все нахаляву.

На Бали у нее появилось много верных друзей: потомственный шаман из Мытищ, гуру Джапуркар Агарвал (по паспорту Иван Петров), ясновидящая Тамара, ведический астролог из Могилева и лайф коуч, который просил обращаться к нему просто Учитель. Рядом друг с другом они чувствовали особое единение душ. Стоило вместе собраться, как тут же начинало расширяться сознание, причем пугающими темпами. Правда, Учитель редко появлялся на горизонте – расширялся в одиночестве — либо ел грибы на соседнем острове, либо бухал по-черному. Вообще, у всех был очень разный уровень просветления, но объединяло их одно – любовь к своим духовным чадам и ценовая политика.

Каждое воскресение коллеги по цеху собирались на одной русской вилле, про которую говорили, что это место силы и портал духовности. Там даже имелась святыня — намоленный коврик, на котором один великий тибетский гуру медитировал пять лет без перерыва на сон и еду. Коврик добыли по большому блату и хранили, как зеницу ока. Короче, все пили чай, мерились начищенными до блеска чакрами и беседовали про божественный разум. И как обычно, в конце вечера сходились на том, что в мире катастрофически не хватает любви.

Но однажды произошла трагедия. Какая-то левая тетенька зашла на виллу и сдуру уселась отдохнуть прямо на коврик гуру. Все, конечно, сразу заорали и стали ее всячески прогонять матюками, а ведический астролог из Могилева даже швырнул палкой в эту заразу. Но все равно было уже поздно. Жопа тетеньки всю гурьину энергетику и благость загубила. Все очень расстроились. Даже вибрации вселенной стали хуже вибрировать, а сознание перестало расширяться. Наша девушка так и вовсе на полдня перестала излучать свет и любовь в промышленных масштабах .

И, видимо, эта беда с ковриком очень сильно на нее подействовала. А, может, карма у нее прохудилась, ну или соринка в третий глаз попала. Короче, девушка споткнулась и сломала ногу. Ясновидящая Тамара посоветовала по телефону приложить к ноге намоленный коврик, но пострадавшая вызвала такси и поехала прямиком в больницу. Там ей сделали операцию и через несколько дней выписали, вручив костыли. Друзья ей очень сочувствовали, а ведический астролог из Могилева даже прислал бесплатный гороскоп на ближайшие полгода, но встретить из больницы ни у кого не получилось. Просто высокий сезон – финансист с банкиром шли на нерест, оставалось лишь протягивать руки и брать их тепленькими.

Гороскоп предрекал тяжелые времена. И правда — все накопления ушли на операцию, а зарабатывать больше не удавалось. Клиенты пугались колченогой и измученной болями целительницы и отказывались выходить из круговорота сансары даже за полцены. Пару раз в гости приезжал гуру Джапуркар Агарвал (тот, который Иван Петров) и потомственный шаман из Мытищ. Гуру прикладывал к ноге обе ладони и лечил энергией любви. А шаман в это время читал мантры. Становилось немного лучше, но, если честно, очень хотелось жрать. Во время второго сеанса она даже не выдержала и попросила у них в долг. Но по удивительному совпадению оба в тот день забыли кошельки. Зато на прощание гуру щедро отсыпал ей еще любви с горкой.

Через месяц девушку попросили освободить дом за неуплату. Она было сунулась к ясновидящей Тамаре, но та, к счастью, вовремя увидела, что ее квартира крайне неблагоприятное место для больной, а то неизвестно, чем бы это все кончилось — может, вообще ногу бы оттяпали. Бдительная Тамара посмотрела в стеклянный шар и сказала, что видит много любви и света у Учителя дома, и что там лучше энергетика для выздоравливающих.

Учитель вышел к нашей страдалице бухой и в трусах, и сказал, что нога не заживает, потому что девушка не сеет свет и добро, а ест мясо и ходит в кожаных босоножках. Девушка в принципе уже ходить не могла, не то что добро сеять. А уж о мясе оставалось только мечтать. В полном отчаянии она позвонила астрологу и попросила еще раз посмотреть ее гороскоп — не может быть, чтоб все было так плохо и бесперспективно! Но тот обиженно сказал, что никогда не ошибается.

Пришлось отождествиться назад со своим ложным эго и позвонить родителям. Они не стали интересоваться, удалось ли ей обрести свое истинное «Я», а просто спросили, сколько денег выслать и когда встречать. И наша девушка даже расплакалась, положив трубку. Слезы, обычные девичьи слезы, долго лились по подбородку, затекали в вырез платья и капали на больную ногу. И, как ни странно, становилось легче…

Короче, аккуратнее там в Азии с духовным ростом. Просветление заразно, как ветрянка. Передается воздушно-капельным путем в два счета. Тогда как обыкновенная порядочность (sovest vulgaris) заболевание редкое, и его вряд ли так просто подхватишь. Если только уже не болеешь. А вообще все люди хорошие, а если и ведут себя, как говно, то только потому, что им нужно больше любви.

Короче, моя знакомая, прожив в Азии пару лет, так и не просветлилась. Зато ногу сломала. Пришлось срочно вернуться на родину. Кемерово встретило ее неласково. После ярких красок Бали казалось, кто-то выкрутил верхнюю лампочку, погрузив город в вечный полумрак. Люди в темных одеждах с мрачным интересом наблюдали, как она спускается по лестнице на костылях и с огромным чемоданом. Но, оказалось, их интересовало только одно: не нужно ли ей такси. Чудом не сломав себе вторую ногу, она упала в объятия подоспевших родителей.

Всю дорогу мама твердила, что где родился, там и пригодился, и сколько можно в ее возрасте с нехристями по Азии, надо работу найти хорошую и человека приличного, а там, глядишь, и детки пойдут. А папа ей вторил, что все люди как люди: весной огород садят, а осенью банки закручивают, а про работу («даун как? шифтером») он и не слыхал. Пока они добрались до дома на общественном транспорте, тоска по родине была полностью утолена. И если б не родители и вера в отечественную медицину, то, честно, развернулась и поковыляла бы обратно до Бали, пусть даже и пешком.

Но отечественная медицина и правда не подвела. Что приятно, городская больница №67 уже с порога пробуждала в пациентах волю к жизни. Лифт не работал, а травматологическое отделение находилось на пятом этаже. Лестница, выглаженная телами пациентов, парадно блестела. Мимо, позвякивая медалями об ступени, прополз на локтях безногий дед. «Давай за мной, дочка. На третьем этаже ремонт на лестнице, и надо ползти в обход. Я знаю короткий путь через инфекционное отделение». Девушка посмотрела на него в ужасе. «Ничего страшного, — подмигнул ей дед, — на войне и не такое бывало!»

В приемном покое ее встретила сердитая уборщица со шваброй. Сказала, что сейчас совещание у главврача, и нечего тут чистый пол топтать одной ногой. Девушка села перед кабинетом, где уже изнывал десяток травмированных. Совещание, видимо, было на кулинарную тему, потому как люди в белых халатах сновали по коридору туда-сюда с чашками и всяческой едой. Их скользящие, неуловимые взгляды говорили о высоком уровне профессионализма. Даже если бы вся очередь дружно начала истекать кровью прямо им под ноги, это не пошатнуло бы их завидного, поистине йоговского самообладания. Через два часа она поняла, что совершенно зря потеряла целый месяц в аскезе и медитациях в индийском ашраме. 67-я больница давала абсолютно те же результаты всего за пару часов.

Она окончательно в этом убедилась, когда врачиха с лицом брахмана зашила ей ногу без анестезии. У девушки пошли перед глазами разноцветные круги и спонтанные образы. Как раз то, чего она так долго добивалась, визуализируя Бога во время медитаций. Но вместо Бога ей все время грезилась кура-гриль. А тут вдруг минимальными средствами почти случилась нирвана. Но врачиха ее растолкала, сказав, что тут не морг, чтоб разлеживаться, вручила ватку с нашатырем и отправила в коридорную шавасану.

Такой надличностный, индифферентный абсолют был даже приятен после Бали, где потомственные шаманы и лекари из Мытищ чуть что лезли обмениваться позитивной энергией. Один соотечественник так и вовсе не давал ей проходу — все зажимал в углу ашрама и скорбел, какие загрязненные у нее чакры. Она ему сто раз объясняла, что сама дипломированная целительница и чистит чакры вместе с зубами каждое утро. Но тот соблазнял каким-то специальным прибором типа фонарика, который делает это гораздо эффективней и всего за донейшен в сто баксов. Тщательней всего он советовал пройтись прибором по нижней чакре, откуда растет больная нога. «Ты, — говорит, — сними трусы и наклонись, а то мне муладхару плохо видно». Еле от него отбилась.

В Кемерово к ней никто не лез. Тут, в принципе, никого не волновал ближний и его нечищеные чакры. В лучшем случае могли начистить ближнему физиономию. Зато можно было запросто сожрать шаурму на главной площади, не боясь, что набегут веганы и сыроеды и сделают «бамбу-массаж». Поначалу девушка ела украдкой и оглядывалась, но потом люди в очереди внушили ей доверие к миру. У них были такие рожи, что не оставалось никаких сомнений, что корова создана для того, чтобы делать из нее шаурму и запивать ее пивом. А флешмоб с шашлыками и распитием алкоголя в парке культуры и отдыха и вовсе имел общегородское значение. Пожалуй, это единственный момент, когда кемеровчане держались единым фронтом и дышали в унисон (перегаром).

Нога никак не заживала. Лежа бессонными ночами, девушка вспоминала своего «балийского» бойфренда. Тот еще в Костроме увлекался очищением «по Малахову» и ледяным обливанием «по Порфирию Иванову», а на Бали его вдруг поразило громом, что все беды от вареной пищи. Он ушел с головой в сыроедение по совместительству с просветительской деятельностью. Беспрерывно что-то жевал и объяснял людям, что сырая пища — это свет, добро и благость. Но если кто-то не хотел становиться на путь благости, то очень кипятился, и пару раз просветительские беседы переходили в поножовщину (не со зла, просто срабатывала мышечная память). В возрасте Христа он и вовсе отказался от пищи. Начал есть глазами солнце и утверждал, что самое сытное светило — на рассвете.

С девушкой у них была любовь и полное совпадение гороскопов. Бойфренд-солнцеед приезжал к ней в гости и часами вещал про свободу от матрицы и опорожнение кишечника на убывающей луне, а также вдохновенно позорил ее страсть к мертвой пище. Правда, после его визитов она несколько раз не досчиталась в холодильнике той самой мертвой пищи, но ничего ему не сказала, понимая, что синтезировать сосиски из энергии солнца не такое уж простое дело. Вообще он мечтал открыть на Бали центр духовных людей и даже придумал слоган: «Утром йога, вечером дорога». Девушка не до конца понимала концепцию, но обещала собрать денег под этот проект.

Втайне она мечтала замуж и детей и постоянно уводила разговор в эту сторону, но он упорно съезжал на новый биологический вид, шестую расу и Гурджиева. Не понимая ни слова, она чувствовала себя полной дурой, но солнцеед утешал, что на каждую дуру найдется гуру, и принимался за излюбленную тему про слияние Инь и Ян и секс как божественный танец Шивы. Потом они «танцевали» минут десять, он стрелял у нее пару сотен тысяч рупий и отбывал. С тех пор как она сломала ногу, он больше не появлялся. Что, конечно, логично: на костылях не попляшешь.

Родители нашли ей в Кемерово жениха. Не какого-то йога, прости господи, а нормального человека. Нейог работал на заводе, вечерами залипал на «Одноклассниках», а по выходным выпивал, как все нормальные люди. Звали его Вовик, но в миру был известен как Мотыль. В отличие от сложносочиненного мировоззрения бойфренда-солнцееда, жизненная позиция Мотыля была проста, но устойчива: он любил рыбалку и ненавидел америкосов и пидоров. На этих трех китах держалось его крепкое мироздание. Говорил он мало, словно уже познал трансцендентное. И действительно, кроме емких, энергетически заряженных б*** и на*** ничего из его уст не исходило. Самое приятное заключалось в том, что за первые три свидания он ни слова не сказал про духовный рост и опорожнение кишечника на убывающей луне. Девушка даже начала приглядываться к витринам свадебных салонов и детских магазинов.

Жизнь налаживалась, и даже на работу взяли — продавцом в универсам. Но сначала ее до покупателей и кассы не допустили, а поставили отмывать испорченную колбасу под руководством старшего. Тетя Маша оказалась православной и, пока они вместе отмывали, а затем вымачивали в уксусе пятьдесят килограммов протухшей колбасы, объяснила девушке, что заниматься астрологией и прочей хиромантией — большой грех. И вообще очень сокрушалась, что та попала в секту к язычникам. Девушка было заикнулась, что божественная любовь едина, а религии — лишь разные лица бога. Но тетя Маша аж перекрестилась от такого богохульства. И посоветовала ходить в храм и причащаться, если она все-таки хочет две ноги вместо одной.

Мотыль понемногу шел на сближение, но пока не дольше чем на пятнадцать минут два раза в неделю. И тогда она решила применить тантру, про которую бойфренд-солнцеед рассказывал, что это божественное слияние партнеров на тонком плане существования. Она решила слиться с Мотылем на выходных. Зажгла свечи и включила медленную медитативную музыку. Обогреватель плюс вентилятор обеспечили теплый океанский бриз. Но партнер по тонкому плану приполз домой на рогах. Глубокомысленно сообщил, что «Мотыль всему голова», пребольно ущипнул ее за зад и вырубился. А из его кармана вдруг выпали женские кружевные трусы. Девушка проревела от обиды всю ночь, и даже теплый океанский бриз не мог высушить ее слезы.

Перед причастием была исповедь. Батюшка строго спросил, не занималась ли она йогой или еще какой неприличной медитацией. Пришлось покаяться. Правда, про целительство и попытки к бегству из круговорота сансары она умолчала — побоялась, что за это точно предадут анафеме. Все службу она ждала, когда в ее сердце постучится Бог, но вместо Бога стучали в спину недовольные прихожане, которым она мешала молиться своими костылями. В очереди за хлебом и вином православные последнюю ногу оттоптали, и на следующий день девушка слегла. Тетя Маша сказала, что все от того, что она редко причащается. Причащаться надо чаще, а ногу вымачивать в святой воде.

Девушка взяла больничный. Она впала в депрессию и не хотела ни с кем говорить. Тетя Маша, оставленная одна на колбасе, рассказала по секрету всему магазину, что у балийских сектантов длинные руки и теперь бедняге поможет лишь соборование. Отчаявшиеся родители уже хотели нести ее на руках на пятый этаж 67-й больницы. Но, пролежав пластом три дня, девушка вдруг встала и поехала в дом ребенка. Там ей показали годовалую девочку в байковой рубашонке и колготках лапшой, которая смотрела испуганно и совсем не улыбалась. Несмотря на это, впервые, без сыроедения и медитаций, девушка вдруг увидела свет.

Теперь она собирает документы на удочерение и каждый день приходит в дом ребенка. Она держит девочку на коленях. И обе почти не дышат, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. А внутри по венам растекается любовь, и Бог стучит в сердце.


Источник  публикации  сайт  «Из жизни.ру»
http://nashaplaneta.su/news/

.

Однажды вечером, лежа в постели, он открыл Библию, начал ее читать - как делал каждый вечер с тех пор, как расстался с женой, - и осознал, что постоянно натыкается на одно и то же слово из пяти слогов, которое выделялось на страницах, как будто подсвеченное неоном - Иерусалим. Ходж не был суеверным человеком и не верил в знаки, однако в этом явно что-то было... Спустя неделю он уже находился на высоте 30 тысяч футов над Атлантическим океаном в летящем в Израиль самолете «Эль-Аля».

Прибыв в Иерусалим, Ходж попросил таксиста высадить его у входа в Старый город. Потом он бродил по древнему лабиринту улиц, пока не нашел дешевый хостел у Храма Гроба Господня. У него было чувство, что это важно. Этот увенчанный куполом храм, предположительно построенный на том самом месте, где был распят и три дня спустя воскрес из мертвых Иисус Христос, считается самым святым для христиан местом. Ходж знал: то, что позвало его в Святую землю, исходило оттуда.

В один из первых своих дней в Иерусалиме Ходж проснулся пораньше и отправился прямо в церковь, чтобы помолиться. Он так глубоко ушел в себя, что утро успело перетечь в день, день - в вечер, а он все молился. Наконец, один из бородатых священников тронул его за плечо и сказал, что пора идти домой. Вернувшись в хостел, он долго лежал в постели без сна и в голове у него бродили мысли. Духовные мысли. Именно тогда Ходж впервые услышал Голос.

В сущности, услышал - неподходящее слово. Ходж, скорее, ощущал, как нечто отдается в его груди, как будто его тело превратилось в гигантский камертон или в рамку лозоходца. Вспомнив о крестном знаменье, которым осеняют себя католики во время молитвы, Ходж решил, что если вибрации исходят из правой стороны груди, с ним говорит Святой Дух, а если из основания грудной клетки - то это голос Иисуса. Если голос гудел в голове, это значило, что с ним говорит лично Бог-Отец.

Вскоре гул превратился в слова, велевшие Ходжу поститься 40 дней и 40 ночей. Это его не испугало. Напротив, он почувствовал теплое, умиротворяющее ощущение, потому что наконец-то получил ясные указания.

Не есть и не пить на первых порах оказалось просто. Однако примерно через неделю соседи по хостелу начали тревожиться. У них были причины: одежда Ходжа была грязной и вдобавок начала с него спадать. От него исходил отвратительный резкий запах. Он дергался, галлюцинировал и постоянно высоким голосом напевал одно слово: «Иисус».«Иисус... Иисус ... Иисус ...»

Ходж устроился в вестибюле хостела и начал говорить всем и каждому, что он - Мессия. В конце концов, управляющий хостелом решил, что так дальше продолжаться не может. Он не считал американца, называвшего себя Иисусом, опасным, однако тот отпугивал постояльцев. Кроме того, он уже видел такое раньше и знал, к кому следует обратиться за помощью.

Больница имени Сары Герцог лежит на крутом, выжженном солнцем холме на окраине Иерусалима. На ее обширной территории растут высокие кедры и душистые оливы. На минус пятом этаже расположен кабинет главного врача мужского психиатрического отделения Песаха Лихтенберга (Pesach Lichtenberg).

Лихтенбергу 52 года. Это худощавый мужчина в очках и с аккуратно подстриженной бородкой. Он родился в ортодоксальной еврейской семье в бруклинском районе Краун-Хайтс, закончил Медицинский колледж имени Альберта Эйнштейна в Бронксе, уехал в Израиль в 1986 году и с тех пор в основном работает в Больнице имени Герцог. За это время он успел стать одним из ведущих мировых экспертов по той особой форме сумасшествия, которая поразила Рональда Ходжа. Ее называют Иерусалимским синдромом.

Солнечным утром в конце лета Лихтенберг встречает меня в вестибюле больницы, в котором царит рабочая суматоха, улыбается и пожимает мне руку. «Вы опоздали! - говорит он, - с утра к нам привезли нового Избранного». Мы спускаемся в кабинет доктора. На книжном шкафу в нем лежит огромный шофар - изогнутый бараний рог, в который религиозные евреи трубят по особым праздникам. Один британец средних лет, которого лечил Лихтенберг, провозвещал с помощью этого рога пришествие Мессии - то есть, свое собственное. По словам психиатра, мы не можем встретиться с его новым пациентом и обсуждать случаи, над которыми сейчас идет работа, так как подобные вещи нарушают больничные правила. О прошлых пациентах он готов говорить, если я соглашусь изменять личные данные, как в примере с Ходжем. «Однако, - добавляет он, - это не означает, что мы не можем поискать для вас собственного мессию. Давайте на днях прогуляемся по Старому городу и, может быть, кого-нибудь найдем».

Психиатры шутят, что если вы говорите с Богом, это называется молитва, а если Бог говорит с Вами, то это сумасшествие. В Иерусалиме Бог, похоже, особенно разговорчив в районе христианской и еврейской Пасхи, а также Рождества. Это пиковые сезоны синдрома, который каждый год поражает примерно от 50 до 100 туристов, в основном евангельских христиан. Зачастую они просто ненадолго поддаются давлению религиозной истории Святого города - ощущают смятение, посетив Стену плача, или переживают цунами навязчивых мыслей, пройдя по Виа Долороза. Однако бывают и более тяжелые случаи, и тогда вроде бы нормальные домохозяйки из Далласа и, казалось бы, здоровые фабриканты инструментов из Толедо начинают слышать ангельские голоса, заворачиваются в тоги из простыней и исчезают в Старом городе, бормоча пророчества.

По оценке Лихтенберга, за последние два десятилетия он лечил более тысячи лжепророков и самозваных искупителей. Другими словами, когда - и если - истинный Мессия вернется (или придет впервые, в зависимости от того, во что верите лично вы), у Лихтенберга есть все шансы встретить его одним из первых.

Хотя существует большое искушение возложить вину за синдром на самый священный город Израиля, это было бы несправедливо. Или, по крайней мере, не совсем справедливо. «Это просто спусковой крючок, - считает Йорам Билу (Yoram Bilu), израильский специалист по психологической антропологии, работающий на богословском факультете Чикагского университета. - В основном люди, которые страдают иерусалимским синдромом, в прошлом уже лечились у психиатров». В «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» этого синдрома нет, однако и он сам, и родственные ему явления хорошо известны врачам. Например, существует Синдром Стендаля, которым страдают туристы во Флоренции под влиянием встречи с великими произведениями искусства. Это расстройство, впервые описанное в начале 19 века в книге Стендаля «Неаполь и Флоренция: путешествие из Милана в Реджио», характеризуется неожиданными обмороками, головокружением и галлюцинациями. С 1986 года известен Парижский синдром, почему-то поражающий в основном японских туристов в Городе света и характеризующийся острым бредом. Похоже, некоторые места сильно влияют на сознание.

Что именно происходит в мозгу в таких случаях, пока не совсем ясно. Веру трудно изучать и раскладывать по полочкам. Нейробиолог Эндрю Ньюберг (Andrew Newberg) из филадельфийского Университета имени Томаса Джефферсона несколько раз проводил нейровизуализацию, работая с людьми, переживающими особое религиозное воодушевление, и оказалось, что в такие моменты активность лимбической системы, центра наших эмоций, сильно увеличивается, зато активность лобных долей, которые обычно играют сдерживающую роль, начинает уменьшаться. «В экстремальных случаях это может приводить к галлюцинациям, и человек начинает верить, что он видит Бога или слышит голоса, - полагает Ньюберг. - Лобные доли не вмешиваются, чтобы сказать, что тут что-то не так, и дело заканчивается далеким от нормы поведением».

Обычный для Иерусалимского синдрома психоз развивается постепенно. Сначала жертва может начать испытывать беспокойство, нервозность, бессонницу. На следующий день может возникнуть непреодолимая тяга отделиться от своей туристической группы и отправиться в такие святые места как Храм Гроба Господня или вифлеемская Базилика Рождества Христова. За этим могут последовать ритуалы очищения - больные сбривают себе все волосы на теле, состригают ногти или пытаются отмыться от земной грязи. Затем такой больной может отправиться бродить по Старому городу, выкрикивая сбивчивые проповеди о том, что искупление близко. Иногда жертвы синдрома считают себя лишь мелкой шестеренкой большого процесса, которая выполняет некое небольшое задание, готовя почву для возвращения Мессии. В более тяжелых случаях психотический бред становится настолько глубоким и изощренным, что больной начинает считать себя Иисусом Христом. «Иерусалим - это во многом безумное место. Он ошеломляет людей уже не первое столетие, - говорит Билу. - Это чарующий город и многие внушаемые люди поддаются этим чарам. Я всегда завидую тем, кто живет в Сан-Диего, где практически нет никакой истории».

Другими словами, нельзя винить Иерусалим в том, что он - Иерусалим. Старый город представляет собой мозаику из святых мест - мечеть Аль-Акса, Западная стена на Храмовой горе, истертые камни, по которым предположительно ступал Иисус. Чем-то, кроме мешанины улиц, Иерусалим - как и любой другой город - делает специфическое сочетание легенд и архитектуры. В знаменитых городах, значимость и особость которых ощущается, когда ты просто идешь по их улицам, всегда важную роль играют декорации - как в театре. Изгиб улицы, гармония фасадов даже высокая концентрация неоновой рекламы - все это может создавать характерный образ места, впечатление значимости. Архитектурные факторы могут даже порождать духовные ощущения. Колоннады вокруг ватиканской Площади святого Петра, сад камней в храме Реан-дзи в Киото, колонны моста Джамарат у Меккси пронзают мозг должным образом настроенного посетителя лазерными лучами нездешнего. «Часть опыта, связанного с посещением подобных мест, - это переплетение прошлого и настоящего, - полагает Карла Бриттон (Karla Britton), историк архитектуры с архитектурного факультета Йельского университета. - Время как будто схлопывается. И многих из людей, посещающих святые места, подобное схлопывание времени психологически дезориентирует. Собственного говоря, сам по себе акт паломничества вполне умышленно нацелен на своего рода дезориентацию».

Само по себе это не делает человека сумасшедшим. «Многие приезжающие в Израиль чувствуют присутствие Бога, и ничего плохого в этом нет, - утверждает Лихтенберг. - Потом они говорят, как минимум, что с пользой провели отпуск. Не дай Бог психиатру совать нос в такие дела». Он улыбается, поглаживая бородку: «Вопрос, когда речь идет о вере, состоит в том, где проводить границу между нормой и ненормальностью. Если человек говорит, что он верит в Бога - все в порядке. Если он говорит, что верит в пришествие Мессии - это тоже нормально. Предположим, он говорит, что Мессия придет уже скоро - хорошо, перед нами настоящий верующий. Но если он говорит: «Я знаю, кто это и могу назвать имя!» - подождите секундочку, вот тут все - стоп!»

Когда люди с Иерусалимским синдромом оказываются в больнице, врачи зачастую просто выслушивают их, какие бы странные вещи они ни говорили. Потом, если они безопасны, их выписывают. Буйных лечат медикаментами и держат под надзором, пока не удается связаться с их родными или с консульством. В конце концов, лучшее лекарство от Иерусалимского синдрома - это просто убраться из Иерусалима. «Речь идет о кратковременном, но сильном разрыве с реальностью под влиянием обстановки, - полагает Билу. - Когда человек покидает Иерусалим, синдром идет на спад».

Начиная работать в Больнице имени Герцог, Лихтенберг ничего этого не знал. Однако в конце 1980-х годов, вскоре после его поступления в ординатуру, в больницу поступила 35-летняя христианка из Германии, незамужняя и в одиночестве путешествовавшая по Израилю. Он вспоминает, что она была изможденной, преждевременно поседевшей и очень образованной. Полиция задержала ее за то, что она приставала к туристам, рассказывая о скором возвращении Господа. «К нам она прибыла в блаженном состоянии, так как верила, что Мессия скоро придет, - рассказывает Лихтенберг. - Я тогда подумал, что она просто мешугене».

Однако в следующие несколько дней Лихтенберг сам пережил некую трансформацию. Его буквально заворожил случай немки. Его заинтересовало, как она переходит от почти экстатического восторга к откровенной враждебности и растерянности. В более маниакальные моменты она рвалась поделиться Благой вестью с доктором. В более депрессивные - бродила по палате, отчаянно пытаясь услышать замолкшие у нее в голове голоса. Она терла виски, как будто стараясь настроить внутренний радиоприемник на волну Бога.

Эта женщина провела в больнице месяц, пока врач не смог организовать ее отправку домой. Лихтенберг не знает, что произошло с ней, когда она вернулась в Германию, однако он до сих пор помнит мельчайшие подробности этого случая, хотя прошло уже больше 20 лет. «С ней было очень интересно говорить, но меня смущало, что тогда никто не одобрял такой подход. В те времена смотрели на дело иначе: "Значит, какую дозу она получает? Может быть, стоит повысить?"».

Впрочем, даже сейчас далеко не все психиатры отличаются такой склонностью к сочувствию. Например, сравнительно недавно один весьма авторитетный израильский врач поместил двух пациентов, каждый из которых считал себя Мессией, в одну палату, чтобы посмотреть, что произойдет. Оба они начали яростно обвинять друг друга в самозванстве и грозить адскими муками.

Самопровозглашенные пророки, движимые мессианскими видениями, стекались в Иерусалим веками. Некий плотник из Назарета был лишь самым харизматичным из них, и писали о нем больше, чем о прочих. Однако впервые Иерусалимский синдром был клинически описан только в 1930-х годах израильским психиатром по имени Хайнц Герман (Heinz Herman). В частности он упоминает об англичанке, которая была так уверена в скором Втором пришествии, что поднималась каждое утро на иерусалимскую гору Скопус с чашкой чая, чтобы приветствовать Господа.

В основном Иерусалимский синдром выглядит сравнительно безобидно, но бывают и пугающие исключения. В 1969 году турист из Австралии по имени Денис Майкл Роэн (Denis Michael Rohan) решил, что Бог велит ему поджечь расположенную на Храмовой горе прямо над Стеной плача мечеть Аль-Акса - одно из самых святых для мусульман мест. Пожар вызвал беспорядки по всему городу. Позднее Роэн заявил, что он должен был очистить Храмовую гору от «мерзостей», чтобы подготовить место для Второго пришествия. (Мечеть была восстановлена строительной компанией из Саудовской Аравии, принадлежавшей отцу Усамы бен Ладена.)

Позднее был американец, который поверил, что он - Самсон и попытался (безуспешно) извлечь камень из Стены плача. Была американка, которая решила, что она - Дева Мария, и отправилась в Вифлеем искать своего сына Иисуса. Несколько лет назад израильская пресса сообщала о 38-летнем американском туристе, который, проведя в Израиле 10 дней, начал бродить по окрестным холмам бормоча что-то об Иисусе. Его госпитализировали, но вскоре после этого он спрыгнул с галереи у приемного покоя - с высоты в 13 футов, - сломав себе ребра и повредив легкое.

По словам Лихтенберга в нередкие в Израиле периоды неопределенности и конфликтов, число его пациентов достигает пика. Например, в конце 1999 года, когда мир охватила нелепая паника из-за «Проблемы 2000» и люди не знали, смогут ли они после 1 января пользоваться банкоматами, Израиль был настороже, опасаясь наплыва в Иерусалим психованных религиозных фанатиков, ожидающих конца света. В то время к Лихтенбергу поступало до пяти пациентов в неделю. Израильские силовые ведомства боялись, что кто-нибудь попробует взорвать мечеть Аль-Акса, закончив работу, которую Роэн недоделал 30 годами раньше.

Одним из пациентов, который попал тогда в Больницу имени Герцог, был старик, торговавший недалеко от дома Лихтенберга чесалками для спины. Доктор знал его и знал, что он считал себя царем Давидом. «Был ли он психически больным? Конечно, - говорит Лихтенберг, пожимая плечами. - Но смысла держать его здесь я не видел. К сожалению, он недавно умер, а то я бы вас познакомил. Он с удовольствием бы с вами пообщался».

На следующий день в девять утра мы с доктором отправляемся бродить по узким улочкам Старого города. Мне это кажется хорошей возможностью взять у него интервью вне стерильных условий госпиталя. Плюс мы все еще надеемся найти хоть какого-нибудь мессию.

Запах тмина, куркумы и кардамона так силен, что у меня начинают слезиться глаза. Хотя доктор живет в Иерусалиме уже 25 лет, ориентируется он в извилистых закоулках Мусульманского квартала в лучшем случае посредственно. Несколько раз мы сворачиваем не туда, куда нужно, проходим по одним и тем же местам. Потом мы внезапно натыкаемся на арабского мясника, который свежует подвешенную на огромном ржавом крюке козлиную тушу. Мы сворачиваем в темный проулок и едва не сталкиваемся с дюжиной пожилых итальянок, облаченных в темные траурные одежды и несущих на сгорбленных спинах 6-футовый деревянный крест. Сбившись в кучу как сражающиеся за мяч регбисты и распевая латинские гимны, они движутся по остановкам Крестного пути, воспроизводя мучительное шествие Иисуса перед распятием.

Мы отходим с дороги, и они медленно шествуют мимо. Мы оба молчим. Когда они поворачивают за угол и исчезают из вида, Лихтенберг поворачивается ко мне: «Меня просто в дрожь бросило. А вас?» Я признаюсь, что меня тоже. Доктор просит меня описать, что я чувствую, как будто я один из его пациентов, и я бормочу в ответ о воскресной школе, в которую я ходил в детстве и густом запахе благовоний на пасхальном богослужении в сирийской православной церкви, которую посещал мой отец. Однако, пока я пытаюсь выразить эти чувства в словах, мой озноб проходит.

В сущности, точно так же отпустило и пациента, которого я назвал Рональдом Ходжем. Лихтенберг месяц лечил его в своем отделении антипсихотическими препаратами, и постепенно он начал понимать, что пережитое им не было реальностью. Он по-прежнему оставался дезориентированным, но стал спокойнее, начал сотрудничать с врачами и перестал слышать резонирующие в теле голоса. Американское консульство договорилось о его выписке и посадило его на самолет, отправлявшийся в Соединенные Штаты. Он вернулся к своей старой жизни.

Мы с Лихтенбергом идем в Храм Гроба Господня. У входа внутри находится Камень помазания, символизирующий то место, на котором снятое с креста тело Иисуса было умащено благовониями и укутано погребальными пеленами. Мужчины преклоняют у него колени, держа в руках зажженные свечи. Женщины целуют его и читают молитвы. Многие плачут. Все это выглядит очень трогательно.

Мы идем на восток к Стене плача. У нее молятся, раскачиваясь из стороны в сторону, ряды облаченных в черное мужчин с пейсами. Лихтенберг тихо подходит к стене и касается одного из ее огромных камней, потом наклоняется и целует его. Через несколько минут он оглядывается на меня и говорит: «Извините, сегодня мессий мы не встретили». Похоже, ему действительно передо мной за это несколько неудобно.

Позднее, за стаканом прохладительного напитка, Лихтенберг признается, что он иногда смотрит на своих пациентов не только отстраненным взглядом ученого. «Подозреваю, что когда к нам в больницу приходит человек и говорит, что он - Мессия, я испытываю не только клинический интерес, - говорит он. - Иногда, конечно, видно, что пациент напрочь лишен харизмы, и что это просто больной человек. Но да, признаю: за эти годы было сколько-то людей, которые вызывали некую надежду. Думалось: а ведь здорово бы было, если бы это был Он. До сих пор я каждый раз разочаровывался. Но никогда не знаешь, кто завтра войдет в дверь». Его сотовый телефон жужжит на столе - доктору пора обратно в больницу.

Когда Лихтенберг уходит обратно на работу, в воздухе разносится хриплый и присвистывающий голос муэдзина, созывающего через громкоговоритель мусульман на молитву. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Что это - странное могущество Иерусалима? Или просто результат гиперактивности лимбической системы? Мое ощущение выглядит для этого объяснения слишком глубоким - слишком духовным. Но с другой стороны, что может быть глубже нейрохимии?

Strannik 2012248689 26.03.2012

.